Гражданская игра

Яценко Владимир

— Чтобы перенести в камень всю планету, — обычным ровным голосом сказала Светлана. — Исчезнут болезни, все будут сыты манной небесной…

— К чёрту врачей, кладбища, пищевую промышленность и военных! — закричал Алекс.

— Да, —

заметила Селена. — За кладбищами придётся приглядывать. Как бы оттуда не полезло…

— Главное, что уран и плутоний превратятся в золото, — закончил свою мысль Никаноров.

— Почему это? — в один голос удивились Селена с Алексом.

Никаноров приподнял брови и посмотрел на меня.

— Ну, в общем, — промямлил я, собираясь с мыслями, — наша пещера внутри философского камня, ребята. И он превращает всё, что плотнее свинца, в золото. Так что атомным электростанциям тоже конец. Зато у людей будет много золота.

— Но для этого среди пяти миллиардов людей нужно отыскать шесть человек… — напомнил Никаноров.

— Погодите! — сказала Нина, присматриваясь к монитору. — У меня не сходится. Когда мы собрались в камне, длина грани куба была шестьдесят восемь метров, а не двести тридцать шесть.

— И нас уже девять, а не восемь, — сказала Нина.

— Значит, нужно ещё пять человек, а не шесть.

— Я вижу восемь! — сказал Никаноров.

Все посмотрели на меня. Пришлось отвечать:

— Есть ещё один пользователь,

Александр. Вы с ним ещё не знакомы.

— Ведьма! — воскликнула Селена.

Мне это не понравилось.

— Её зовут Мария, — сказал я. — Буду признателен, если мы будем называть её по имени.

— Прошу прощения, — пробормотала Селена и покраснела.

— Значит, кто-то находится здесь без приглашения, — вернулся к теме Никаноров. — Кому-то бленкер не дал «девять-шесть-два».

Я сразу вспомнил об Алексе, и едва сдержался, чтобы не посмотреть в его сторону.

— А что такое «девять-шесть-два»? — спросила Нина.

Никаноров вновь со значением посмотрел на меня.

— В госпитале вы подносили к глазу щуп, — напомнил я, — это был сканер прибора, который считает секунды до смерти. У нас у всех одинаковое число. Почти миллиард. Первые три цифры: девять-шесть-два…

— Значит, не у всех? — перебил меня Геннадий.

— Да, — неохотно согласился я. — Не у всех. Но если вы спросите, кто не приглашён камнем, я вам не отвечу.

— Это тридцать лет? — насторожился Геннадий.

— А что будет через тридцать лет, Максим? — спросила Светлана.

— Если не случится ничего непредвиденного, через миллиард секунд мы умрём, — сказал я.

А что я мог ещё ответить?