Гребаный саксаул
Шрифт:
Сопровождал нас прапорщик из военкомата и какой-то штатский общественник лет тридцати, которого звали Витёк.
Не успели мы тронуться, как из вещмешков тут же была извлечена заначка. Прапору и общественнику налили по полному стакану.
Перед нами возвышалась спина шофера. За окном летели клочки чёрной мокрой земли с остатками грязного снега. Унылые тополя с серой корой- кожей и сидящие на кронах вороны.
Водка как всегда кончилась неожиданно. Автобус к этому времени уткнулся
Штеплер о чём то пошептался с Витьком. Потом подсел к нам.
– В общем так, пацаны. Нас больше отсюда не выпустят. Кантоваться будем дня три- четыре. А может быть неделю, пока не приедут покупатели. Я договорился. Сейчас соберём деньги, пошлём гонца, а он занесёт нам водяры. Возьмём пару литров, всё будет веселее.
Прапор безучастно смотрел в окно.
Мы тут же полезли в карманы. Набралось рублей сорок. Общественник исчез. Навсегда. Ни денег, ни обещанной водяры мы так и не увидели.
Штеплер пообещал через два года оторвать ему яйца.
Нас построили. Мордатый прапорщик с засаленной повязкой на рукаве и мордой пьющего ротвейлера приказал:
– Сумки, рюкзаки, чемоданы поставить на землю.
Мы поставили свои котомки на асфальт.
– Раскрыть вещмешки. Содержимое выложить перед собой
Искали колющие, режущие предметы, и конечно же спиртное.
У нас ничего не нашли. Поздно. Всё уже было выпито. Сначала мы злорадствовали. Потом трезвые и злые долго бродили по мокрому грязному двору. Кое- где вспыхивали короткие и стремительные драки.
Висевший на стене громкоговоритель периодически выплёвывал из себя фамилии, строгим голосом приказывал явиться туда-то и туда-то.
Наконец вызвали нас. Это была медицинская комиссия. Приказали раздеться.
Мы ходили по кабинетам как неандертальцы. Совершенно голые. Какая-то врачиха лет пятидесяти решила посмотреть чьи-то зубы. Пока она изучала кариес во рту защитника Родины, у него встал. Все заржали.
Врачиха перевела взгляд на напрягшегося воина и оторопела. Пролепетала.
– Ты писать хочешь, мальчик?
Мальчик покраснел.
Штеплер стоял перед молоденькой врачихой, а она очень внимательно рассматривала русалку, сидящую на его плече.
– Чего застыла?
– недружелюбно спросил Штеплер.
– Да вот... рассматриваю.
– В постели рассмотришь.
Врачиха зарделась.
Потом мы стояли перед каким-то длинным желчного вида подполковником, который сидел за большим «начальственным» столом.
На столе стопка личных дел. Полковник берёт одну сверху, читает. Брезгливо спрашивает— фамилия, образование, специальность?
Зачем это ему было нужно, не знаю. Всё было написано на папках, которые он держал в руках. Это был заместитель
Военный чиновник спросил меня:
– Служить хочешь?
– Так точно! Хочу!
Заместитель военного комиссара взглянул на меня с подозрением. Обычно граждане в армию не рвались. Если они, конечно, не хотели спрятаться там от правосудия.
Но я не врал. Я действительно хотел служить.
– Ну?.. И куда тебя отправить?
– Желательно в тёплые страны.
Тот взглянул на меня с ещё большим подозрением.
– В каком смысле? На Тихоокеанский флот?
На флот я не хотел. Я хотел в Афганистан. Там погиб мой друг Витя Федотов.
– Ну ты и дурак!
– сказал чиновник.
– Ладно! Будут тебе жаркие страны. – И что черкнул на моей папке.
– Следующий!
Часов в десять вечера нас снова построили. На плацу стояли трое военных - пузатый офицер, прапорщик и сержант.
Это были покупатели. На их плечах были синие погоны и птички в петлицах. Лётчики.
Нашу команду разделили. От тех, кто ехал в автобусе осталось восемь человек, среди них Штеплер.
Добавилось ещё трое. Один из них, чернявый, небритый и нестриженый тип, похожий на битла. Второй, тот самый, писающий мальчик. Его фамилия была Саржевский. Третий, был похож на японца, а может и на корейца. У него было широкое смуглое лицо, крупные ровные зубы, раскосые глаза.
Прапорщик держал в руках стопку дел.
Офицеру под тридцать. На погонах – четыре маленьких звездочки. Он брал в руки передаваемое ему личное дело, называл фамилию.
Призывник громко отвечал.
– Я!
Из одиннадцати человек у восьми были немецкие фамилии. У раскосого -китайская. Или корейская- Ли Ван Хе. Звали его Иван Иванович.
Капитан пристально смотрел на каждого призывника, секунду медлил, задумчиво приподнимая брови. Потом передавал папку щеголеватому сержанту с усиками.
Выезд в часть был назначен на 3 часа ночи. Что за часть, где она находится, никто не знал.
Штеплер пошёл к сержанту. Покурил. Что-то сунул ему в карман.
Вернулся, бросил.
– На юг едем. В понедельник.
Все обернулись к нему.
– Что... В понедельник? Через неделю что ли?
Штеплер пояснил.
– Нас везут в Понедельник. Город такой.
Мы задумались. Никто не мог вспомнить, где находится такой город. В какой стране.
Лохматый битл сказал:
– Это Душанбе, где- то в Средней Азии. Переводится как Понедельник.
– Грёбаный саксаул, - сказал Штеплер.