Гребень волны
Шрифт:
И двинулся вперед.
Сделав десяток шагов – галечник держал его, не елозил, не поскрипывал, – Кратов отчетливо увидел воронку, прикрытую звижьей паутиной и присыпанную сверху камушками. Она была устроена по-новому, не так, как три месяца назад. Известно, что психомодели живут собственной, мало кому понятной и уж совершенно непредсказуемой квазижизнью…
Он старательно обошел воронку по краю.
Все это время два звига следили за ним из-за скал, и он чувствовал их присутствие, ловил их тупые, жадные мысли. Кажется – даже слышал, как они облизывают и без того мокрые губы и глотают слюни. Он знал, что звиги нападут на него,
Поэтому он без разбега, с места, взлетел в воздух за полшага до того, как звиг-сюзерен прыгнул на него – точнее, на то место, где ожидал свою жертву.
Но Кратов благополучно приземлился на обе ноги за контрольной чертой, где кончалась психомодель, и потопал за ботинками и курткой. А звиг промахнулся и угодил в собственную воронку.
– Который? – спросил Михеев, прижавшись лицом к оконному стеклу.
– Вон тот, светлый, – сказал Грачик. – В белой курточке. Сейчас к нему подойдет поразительно рыжая девушка, такая рыжая, что зависть берет. И они поцелуются.
– Подошла, – улыбнулся Михеев. – Но что-то они тянут с поцелуем.
– Это Константин Кратов, – пояснил Грачик. – Помнишь, который все хвалился своей реакцией. Ценитель древней восточной поэзии, бесстрашный охотник на звигов…
– Помню. А второй?
– Сидит на скамейке. Бритоголовый, в дхоти. Это Крис Богардт. У него доброкачественный генетический дефект – ранняя лысина. Потомок «детей Чернобыля»…
– Этот Богардт… действительно выкрутился?
– Здоров, как бык! И даже получил пятую категорию. По-моему, зря ты погорячился, дед.
Михеев промолчал, глядя за окно во двор училища.
– А может быть, вообще все зря? – пробормотал за его спиной Грачик. – Ведь только представить себе: что было бы с ними, не успей мы тогда перебросить к ним резервного надсмотрщика…
Михеев поморщился. Он вдруг отчетливо вспомнил, ЧТО БЫЛО С НИМ, когда те двое, шустрые ребятишки, ухлопали робота и на целый час ушли из-под его, Михеева, наблюдения. И как умело они распорядились этим часом.
– Иногда я сомневаюсь, – продолжал Грачик. – Не слишком ли дорогую цену они платят там, на наших полигонах?.. Как все просто и эффектно в задумке! Берется индивидуум, и с него сдирается шелуха интеллекта, дабы во всей своей мощи обнажились вековечные инстинкты, которые помогли нашему далекому предку выжить среди динозавров и пещерных медведей. И наши курсанты будут-де чуткими, сильными и ловкими, как самый чуткий, сильный и ловкий зверь. Потому что они становятся плоть от плоти природы… А они не хотят быть зверями. Они остаются людьми, несмотря ни на что. А мы их ломаем, гнем, корежим… Дед, обходились же мы без этого раньше!
– Чтобы этих сопляков жрали и увечили звиги? – буркнул Михеев. – Ну уж нет… Знаешь, почему я всех этих желторотиков пропускал через Ущелье Звигов?
– Откуда мне знать? – пожал плечами Грачик. – Ты мне никогда и ничего не рассказывал.
– Потому что тридцать два года назад я сам стоял у входа в него, на том самом галечнике. Только это была не психомодель, а настоящее Ущелье Звигов, в натуральную величину и во всей своей грозе. И я повернул назад. Не оттого, что испугался. Просто я точно знал, что не пройду его. Впрочем, это и называют страхом, кажется… А наши с тобой пацаны должны начинать с того рубежа, где мы отступили. И топать дальше! А за то, чтобы они из этого далека возвращались
– Я ходил через Ущелье Звигов, – мрачно сообщил Грачик. – Десять лет назад, на спор. Но я не пошел в Жующий Туннель. Это в системе Хомбо. А один твой выпускник, Меркушев, недавно прошел его. Я просил его привезти психомодель.
Михеев одобрительно кивнул.
– Они в самом деле не узнали друг друга? – спросил он.
– Михеич! – обиделся Грачик. – Ты же лучше моего понимаешь, что это невозможно. Ментокоррекция и все такое. Да я и проверял их исподтишка. Песика Чарли вон в кабинет приволок… Доступ к информации об инциденте навечно заблокирован, а парней мы развели по разным группам. В разные филиалы. Сегодня они встречаются последний раз.
– И слава богу, – сказал Михеев. – Достаточно того, что мы все помним.
Грачик покачал головой.
– Ничего ты не понял, дед. У меня же о тебе душа болит! Ведь случись что… ну, эта комиссия… Как ты без них, без желторотиков этих?
– Наконец-то поцеловались, – удовлетворенно проговорил Михеев.
Едва только гравитр набрал высоту, как Костя спихнул управление автопилоту, а сам взял руки Юлии в свои.
– Подожди, не обнимай меня, – тихонько сказала Юлия. – Я еще не привыкла к тебе. Это все равно, что обниматься с чужим человеком. Посидим молча.
Костя кивнул. Он чувствовал плечом тепло ее плеча, ему передавалось ее неровное дыхание, и пока этого было достаточно для полного счастья.
Сначала они летели над мегаполисом, объятые заревом его ночных огней. Автопилот предупредительно огибал чудовищные башни небоскребов, что тысячеглазыми Аргусами стерегли муравьиную суету у своих ног, перемигивался позиционными сигналами со встречными машинами… Потом город кончился, внизу установилась непроницаемая чернильная темнота, и лишь изредка ее прорезали лучики слабого света. А на горизонте уже занималось сияние другого города, что медленно, шажками стремился на воссоединение с соседями, чтобы подавить и заполнить собой последние клочки мрака и навечно воцариться на этой земле сплошным жилым континентом.
– Не полетим туда, – попросила Юлия.
– А куда?
– Вниз.
Костя осторожно высвободил одну руку и направил гравитр во вздыхающий, шелестящий, росистый мир ночного леса.
Потом они сидели в открытой кабине, тесно прижавшись друг к дружке, ничего не видя вокруг и ничего не слыша, кроме собственного дыхания.
– Что с тобой там было? – спросила Юлия.
– Не знаю, – ответил Костя. И тут же поправился: – Не скажу.
– Ты вернулся оттуда другим. Ты меняешься с каждым днем. И я не знаю, каким ты станешь, когда все перемены в тебе закончатся.
– Человек – не топограмма. Он не может преобразиться до неузнаваемости.
– А эти ужасные шрамы? – пальцы Юлии коснулись одной из Костиных боевых ран на бицепсе, предмета его бесконечной гордости. – Откуда они? Такое впечатление, что тебя там кто-то ел. И это сейчас, когда ты еще только курсант! А что будет, когда ты получишь диплом?
– Наверное, доедят, – фыркнул Костя.
– Я с тобой не шучу!
– Ну что со мной может быть?.. – он пожал плечами. – Вперед, в Галактику!