Гребень волны

Филенко Евгений

– Стас, где ты? – донесся до них голос Рашиды. – Я тебя жду!

– Бегу, лечу, – откликнулся Ертаулов и пристально посмотрел на Костю. – Мне странно другое, – проговорил он. – Отчего тебе вдруг перестали нравиться рыжеволосые девушки?

– Но Рашида не рыжеволосая! – изумился Кратов.

– Это уж точно, – уклончиво сказал Стас.

2.

Дойдя до тупика и таким образом выполнив свою задачу по тисканью кнопок, Костя присел на один из ящиков. Ему хотелось спрятаться подальше от посторонних глаз. Исчезнуть хотя бы на время, на те часы, что оставались

ему до вахты. Чтобы никто ни о чем не расспрашивал, не изрекал странноватых намеков. И не лез бы с такими неуместными признаниями!

Получалось, что Стас каким-то малопонятным образом догадывался о причинах его душевного состояния. И было бы неплохо вызвать его на откровенность. А то и взять да вытрясти из него все, что он знает. Но отважиться на это Костя почему-то никак не мог. И сам себе объяснял такую нерешительность побочным эффектом ментокоррекции.

Если, дьявол бы ее побрал, она и в самом деле была!

В просвете между ящиками Костя видел, как Ертаулов со страдальческим выражением лица бродит вокруг голубого контейнера и неумело размахивает зажатой в руке «волшебной палочкой» – крохотным блоком управления сервомеханизмами. Контейнер, уже подвешенный на растопыренных суставчатых захватах, своевольничал, заваливался на бок.

– Косо, косо! – донесся деловитый голос Рашиды. – Нужно, чтобы строго параллельно полу.

– Какое это имеет значение?! – ерепенился Стас. – В экзометрии по определению не существует никаких параллелей.

– Все там существует. И параллели, и перпендикуляры, и лень человеческая.

– Никакая не лень, а тривиальное неумение!

– Прекрасно, что тебе достает мужества сознаться в этом.

– Вот и покажи класс, обучи!

– Это будет банально и скучно. Если я покажу класс, ты окажешься лишним.

– Или позови своего приятеля с могучими конечностями, он и без сервомехов обойдется.

– Это тебе Костя приятель. А мне он совсем другое. И потом, мне интересен не результат, а процесс. Очень занятно наблюдать за тобой со стороны.

– А это я уже слышал вчера. Но по иному поводу и не от тебя…

Кратов сидел, привалившись к стенке тупика, прислушивался к их перепалке и одновременно к себе. Странно: чем дальше от него Рашида, тем слабее невидимый и необъяснимый гнет, что тяготел над ним в ее присутствии. Верно говорят, с глаз долой – из сердца вон. Только из сердца ли? Скорее – из головы… Он слышал ее голос, мог даже представить, как она отчитывает Стаса за нерасторопность, какое у нее при этом лицо, какие глаза. И нет в помине кошек, что когтили его душу!

Может быть, он сам себе сочинил этих кошек?

«Ее нет рядом, – думал Костя. – Я могу только вообразить ее себе. И вот так, на расстоянии, по памяти, она мне нравится. Очень нравится. Еще бы она мне не нравилась! И сейчас я не понимаю, что за бес отпихивает меня от нее. В самом деле, не вложили же в меня гипнотическую установку ненавидеть собственного инженер-навигатора! Если я совладаю с собой, приучу себя к тому, что есть только блажь, мною же выстроенный барьер – все станет на места. Все пойдет естественным порядком… Но не потерять бы мне при этом Стаса!»

Ему померещилось, будто ровный яркий свет в отсеке чуточку померк. И заложило уши, как при перепадах давления.

Кратов вскочил,

озираясь. Вроде бы ничего не изменилось. Но нервы его трепетали, мышцы напряглись, все чувства вопили: «Опасность!» Он непроизвольно сделал шаг по направлению к выходу. Нет, не бежать сломя голову. А осознанно поспешить на центральный пост, к мастеру. Там его место…

И остановился.

– Стас! – позвал он. – Рашида! Вы ничего не заметили?

Стас обернулся. Он выглядел встревоженным.

– Что-то такое было, – сказал он.

– Вы просто решили увильнуть, – заявила Рашида, возникая рядом с Ертауловым. – Бросить все на хрупкие женские плечи.

– Помолчи, – оборвал ее Стас. – Второй – звездоход не чета нам с тобой. А тут даже я учуял.

– Ну что еще вы учуяли?!

– Возвращаемся на пост! – приказал Костя.

И сам удивился металлическим ноткам в своем голосе. Совсем как у мастера. Раньше он так не умел.

Рашида потерянно развела руками.

– Нужно поставить контейнер на место, – сказала она. – Если он сорвется, то передавит все на свете.

– Разумно, – сказал Кратов. – Стас, верни ей «палочку».

Ертаулов беспрекословно повиновался.

– Вы идите, – произнесла Рашида. – Я одна отлично справлюсь.

– Мы подождем, – сказал Костя. – Но ты поспеши.

Лицо Рашиды внезапно исказилось гримасой страха.

– Не слушается!.. – вскрикнула она.

И в этот же миг Кратов увидел, что глухая ребристая стена, возле которой он еще минуту назад спокойно сидел, вопреки всякому здравому смыслу рушится ему на голову.

3.

Еще не задумавшись над тем, что бы все это могло означать, Костя обхватил голову руками, поджал колени к груди, зажмурился. «Сейчас врежет, сейчас!..» Некоторое время он просто висел в воздухе, ничего не задевая, а потом задел – и на славу. Удар пришелся по спине, перепало и по затылку. В мозгу пышно расцвел сноп веселеньких искр, замигал нелепый в подобной ситуации праздничный фейерверк. Хрустнуло в груди, острая боль ржавой иглой прошила плечо и отозвалась в локте. «Неужели поломался? Вот некстати…» Он перекатился через голову несколько раз, упорно держа группировку, и завалился набок, но только плотнее подобрал конечности. «Еж свертывается в клубок, и его колючки торчат во все стороны. По этой примете ты всегда узнаешь Ежа…» Вокруг грохотало и лязгало: должно быть, ящики норовили сорваться с креплений, но без особого успеха. Побитое тело наливалось тяжестью. «Отказ гравигенераторов?! Если да – нас вот-вот расплющит…» Что-то громоздкое, с нагло выпирающими углами, наползло на него и бесцеремонно толкнуло под зад. Он не пошевелился, напряженно ожидая продолжения своих кульбитов.

Грохот прекратился, как по мановению дирижерской палочки.

Зато уныло, тянуще взвыла сирена.

«Авария. Но системы работают. Иначе я был бы уже лепешкой. Хорошо раскатанной, сублимированной и свежезамороженной».

Костя приоткрыл глаза. Свет горел ровно, хотя и не так ярко, как прежде. Сирена старалась вовсю. Он попробовал руку. Плечо ныло, весь локоть онемел, но рука слушалась. Рукав некогда белоснежной летной куртки был выпачкан пылью и заляпан красным. «Кровь? Откуда?!» Были разбиты губы и особенно текло из носа.