Гребень волны

Филенко Евгений

– Когитр слушает, – ответил ему брюзгливый синтезированный голос.

– Нарушена пространственная ориентация корабля. Прошу устранить крен.

– О нарушении мне известно, – безразлично ответил когитр. – Устранить крен не могу. Повреждены гравигенераторы. Возникнет угроза разрушения корабля.

– Причина повреждения?

– Не установлена. Предполагаю кратковременный контакт с материальным объектом неизвестной природы снаружи корабля.

– Тряхнуло, – сказала Рашида.

– Но мы все еще находимся

в экзометрии, – сказал Костя. – Какие еще могут быть контакты!

– Иных предположений не имею, – буркнул когитр.

– Хорошо, – проговорил Костя. – В смысле плохо… Прошу восстановить пространственную ориентацию центрального поста. И вырубите, в конце концов, сирену.

– Выполняю.

Сирена, ухнув напоследок, заткнулась. Сделалось так тихо, что можно было услышать дыхание тех, кто стоял рядом. Да назойливой дробью стучала в висках кровь.

– Оборотись, избушка, к лесу задом, ко мне фасадом, – промолвил Ертаулов. – А я с перепугу про все забыл.

Просторное помещение поста неторопливо повернулось вокруг продольной оси корабля. Стена снова стала, как и положено, стеной, пол – полом. Кратов кинулся к мастеру.

Пазур вперил в него налитые кровью глаза.

– Где вас черти носили? – прошипел он. – В аварийной ситуации вам надлежит сидеть рядом со мной!

Костя попятился.

– Я был в грузовом отсеке, – сказал он ошеломленно.

– Кой дьявол занес вас туда? Где ваше место по бортовому распорядку во время аварии?!

– А что, разве авария предусмотрена программой полета? – тоже разозлился Кратов.

– Нет, не предусмотрена. – Пазур с кряхтением высвободился из объятий страховочных лап, которые тут же втянулись в основание кресла. – Мы пока не дожили до такой роскоши… Но в грузовом отсеке вам нечего было делать. Полагаю, вас там закидало ящиками?

– Вовсе нет, – смутился Костя.

– У вас на лице автограф чего-то тяжелого. И на рукаве. Если бы вы не застряли там, где не следовало, то оказались бы подле меня в нужную минуту. Вдвоем-то мы уж как-нибудь не допустили бы подобного свинарника. Это же хлев! Первый навигатор шарахнулся башкой о пульт и висит вверх тормашками, как обезьяна на пальме, а его ближайший помощник зарылся в трюмное барахло…

– Какая разница, сколько на пальме обезьян, – проворчал Кратов и тут же прикусил язык.

Он чувствовал, что краснеет. Упреки казались ему вопиюще несправедливыми. Но куда ни кинь, выходило, что мастер был прав.

– Крепления выдержали, – вдруг сказала Рашида. – В грузовом отсеке порядок. Никакого барахла.

– Да? – Пазур скорчил гримасу, отдаленно похожую на улыбку. – Счастлив слышать… – внезапно его лицо окостенело, глаза остановились. – А голубой контейнер? Он не поврежден?

– Нет, хотя… – девушка растерялась.

– Что, что?!

– В момент аварии он был подвешен на захватах сервомеханизмов. Я собиралась

замерить температуру днища. По требованию поставщика. И замерила… Температура была в пределах нормы.

– Итак, на протяжении всей чехарды он болтался на лапах у сервомехов?

– Да… И сейчас тоже. Он даже ни разу не ударился о борт.

– Если не считать, что МЫ ударились о него, – вставил Ертаулов.

– Гм… – неясно было, доволен мастер или нет. – А после аварии вы не удосужились повторить замер?

Теперь озадаченно замолчала и Рашида. Пазур снова хмыкнул и принялся энергично массировать ладонями отекшее лицо. Лоб у него был рассечен, на виске высыхала дорожка свежей крови.

– Олег Иванович, – заговорил Костя. – Мне кажется, сейчас не до сохранности груза, пусть и самого важного. Пострадали гравигенераторы. Корабль дезориентирован в пространстве…

– Это прискорбно, – оборвал его Пазур. – Но не является поводом для отмены полетного задания. И вы, Второй, не можете судить о значении груза у нас на борту.

– Конечно, не могу! Потому что даже не знаю, ЧТО мы везем. И никто не знает. Так откройте, наконец, страшную тайну, что же в этом голубом контейнере!

Пазур глядел сквозь него, будто и не слышал. Похоже было, что ему никак не удавалось собраться с мыслями.

– Был жесткий контакт, – сказал он раздумчиво. – Мы влепились носовой частью во что-то осязаемое.

– Но это экзометрия! – с отчаянием воскликнула Рашида.

– Благодарю за напоминание, – осклабился Пазур. – И все же мы влепились. Со всего маху… Случись это в субсвете, я бы считал, что отказало защитное поле и нас приголубил шальной метеорит. Но мы действительно в экзометрии, где все курсы параллельны. И уж, разумеется, и речи нет о метеоритах… По местам!

Рашида медленно, как сомнамбула, прошла мимо Кратова, задев его плечом. Она даже не посмотрела в его сторону. Ее лицо выглядело отрешенным, как если бы происходящее вдруг перестало ее волновать. «Рашуля, что ты?» – спросил Костя негромко. Она не ответила.

– Третий, инженер, – сказал Пазур. – Прозвоните все системы корабля.

– Понял, Первый, – отозвался Ертаулов.

Рашида молчала.

– Второй, следите за своим видеалом. Посмотрим, что за риф пропорол нам днище. Когитр, прошу запись бортжурнала на момент аварии.

Стараясь не мигать, Костя напряженно уставился в мертво-серую мглу, что заливала экран перед ним. Не доносилось ни звука, и было понятно, что в нарушение приказа мастера все смотрят туда же, куда и он.

– Ничего, – нарушил тишину Кратов.

– Ничего, – эхом повторил Ертаулов.

Пазур обратил к нему искаженное гневом лицо.

– Вот вас-то я не спрашиваю! – рявкнул он. – Займитесь проверкой систем, черт вас побери совсем, и если через пять минут у меня не будет полной ясности…