Гребень волны
Шрифт:
– Опасно! – завопил автопилот. – Закройте кабину!..
Почти задевая гребни волн, гравитр проплывал над бессильно провисшими перепонками дельтаплана.
– Эй! – крикнул Кратов, высунувшись из кабины по пояс.
– Я зде-е-есь! – услышал он задушенный голос.
Голова в черном шлеме и выпуклых стрекозиных очках едва была заметна над кромкой переломившегося под собственной тяжестью крыла.
– Опасно!.. – кликушествовал автопилот.
Заваливаясь на бок, гравитр приближался к терпящему бедствие. Кратов ухватился за какой-то выступ
– Держи!
Планерист с силой оттолкнулся от спасительного крыла и, вскинувшись над водой, отчаянно вцепился в Кратова.
Что-то захрустело. Выступ, оказавшийся декоративной вешалкой, обломился, и Кратов выпал из кабины. Надувшаяся куртка немедля вышвырнула его, ошалевшего от холода, на поверхность вместе с планеристом, ни на мгновение не ослабившим мертвой хватки. Отплевываясь и лязгая зубами, Кратов подтянул его к себе, ухватил за пояс – планерист даже не трепыхался. Казалось, он ничего не весил. Мальчишка? Бледное лицо с трясущимися губами, упрятанное в очки. Кому же еще в голову могло прийти носиться на дельтаплане в шторм? Только сумасбродному юнцу, ни в грош не ставящему свою жизнь.
Да еще такому же сумасброду сорока с лишним лет, которому не сидится в сухой и теплой каюте клипера…
Гравитр сносило ветром.
– Опасно!.. – долетело до Кратова напоследок из-за сплошной пелены.
И вот уже ничего не было слышно, кроме ровного, неумолчного гула. Гудела кипящая вода. Стонал ветер. Их голоса сплетались в единую зловещую мелодию.
– Мы с тобой крепко влипли! – заорал Кратов на ухо сорванцу.
Тот ничего не ответил, но губы его жалко скривились.
– Ничего, не пропадем!
Изломанные очертания берега были едва различимы над тревожно вздыхающим морем.
Планерист слабо зашевелился под мышкой у Кратова, его рука вытянулась куда-то в сторону и безвольно упала.
– Что там? – спросил Кратов, уворачиваясь от летящих в глаза брызг.
– Ры-ба!.. – прошелестел тот.
– Какая еще рыба?!
– Большая… кружит рядом… уже давно…
– Тебе померещилось. Все рыбы, если они тут есть, ушли на дно, подальше от непогоды. Может быть, дельфин?
– Дельфин не рыба! – с обидой возразил планерист.
Хотя было холодно, хлестал ветер и мрачно выли волны, до сей поры Кратов не испытывал страха. Проплыть несколько миль – задача для новичка. Лишь бы этот дуралей немного пришел в себя и помог… Но от таких слов в душе зародилась смутная тревога.
– Не морочь мне голову, – сердито сказал Кратов. – Это море вымерло еще в прошлом веке. Здешние рыбы не подходят к берегам…
– Вот она! – планерист снова попытался поднять руку.
Кратов оглянулся.
– Нет тут никакой рыбы! – рявкнул он.
И сразу же увидел черный скошенный треугольник в прогалине между волн.
– Это акула… – зашептал планерист. – Я знаю, она сейчас будет нас есть…
– А ты вкусный? – спросил Кратов, и это получилось у него не так бодро, как было задумано.
Планерист громко всхлипнул.
Кратов
– Набери тревожный вызов, – приказал он.
Пока мальчишка возился с набором, Кратов озирался, пытаясь высмотреть акулу. Черный плавник не возвращался. Это могло означать что угодно. Либо хищная тварь отчего-то изменила свои намерения и уплыла по иным делам. Либо, невидимая и потому неуязвимая, зависла в толще воды и готовилась к первой атаке. Но для чего ей было готовиться? Достаточно пошире раззявить пасть и понемножку обкусывать что придется.
– Ерунда, – сказал Кратов ободряюще. – Ее просто укачало, и она всплыла проветриться. Очень ей нужно тебя жрать, тоже мне антрекот сыскался!
Что-то шершавое, бесконечно длинное стальной теркой проскребло по его ступням.
– Ох, ч-черт!..
– Ма-а-ама! – заверещал планерист тонким голоском и заколотил руками.
Поднатужившись, Кратов вытолкнул его на провисшую перепонку крыла, и тот распластался на ней, хотя бы на время оказавшись в безопасности. Где-то Кратов читал, что акулы неважно видят… Зато сам он был прекрасной и несложной добычей.
Но эта добыча желала сопротивляться.
Страха больше не было.
– Покажись, ты, гадина!..
Срывая с себя куртку, Кратов с головой погрузился под воду.
Все звуки мира оборвались. В слабом рассеянном свете прямо под собой он увидел плотную остроносую тень, почти сливавшуюся с глубинной теменью, неразделимую с ней, плоть от плоти ее…
Чудовищный ракетообразный силуэт с недвижно расставленными плавниками-стабилизаторами надвигался на него – плавно, спокойно и мощно. Одним лишь видом сковывая всякую волю к борьбе. Распространяя вокруг себя неощутимые и в то же время всепроникающие волны ужаса и смерти. Ничего живого, дарующего хоть какую-то надежду, не было в этом призраке из могилы океанских бездн, таком же древнем, как сам океан.
Кратов вынырнул, вдохнул побольше воздуха, скользнул невидящим взглядом по застывшему лицу планериста и снова ушел книзу.
Акула лениво сыграла хвостом. И сразу очутилась рядом. Тупая свиная морда с плоским вздернутым рылом и маленькими стеклянными глазками. Приоткрытая щербатая пасть. Не слишком-то все это походило вблизи на беспощадную машину для убийства… Казалось, гигантская рыбина испытывала сильнейшую растерянность, напряженно соображая убогими своими мозгами, как же ей поступать дальше.
«Да она же спятила!..» – подумал Кратов.
Он проплыл над акулой, развернулся и оседлал ее чуть позади жаберных щелей. Кожу будто кипятком обварило. Акула уже не представлялась ему таким жутким чудовищем, как пару минут назад. Метра четыре от рыла до кончика хвостового плавника – хотя и этого вполне достало бы, чтобы в мгновение ока изрубить на куски и его, и дельтаплан с полумертвым от страха мальчишкой, если бы…
Если бы не явная неспособность к каким-либо целенаправленным действиям. Акула была безумна – если так можно сказать об акуле.