Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Белох Юлиус

Эти неудачи были вполне естественны, так как афиняне вели войну с крайне недостаточными средствами; но ответ­ственность пала, конечно, на полководцев, и последовал ряд процессов. Несчастные стратеги один за другим были пре­даны суду, и большинство из них присуждено либо к боль­шим денежным штрафам, либо даже к смерти; только Тимо­фея обвинители не решились тронуть, а Ификрат в эти годы благоразумно держался вдали от Афин. Зато Каллистрат по­пал в число подсудимых. Правда, он не принадлежал к числу военачальников, но он был одним из руководящих полити­ческих деятелей, и, как раньше потеря Оропа, так теперь бы­ли поставлены ему в вину военные неудачи. Он был самым замечательным оратором тогдашних Афин; но ввиду господ­ствующего раздражения он не решился защищаться и из­гнанником удалился в Македонию (361 г.). Оттуда он уже ближайшей зимою сделал попытку вернуться в Афины, с помощью своего шурина Тимомаха, командовавшего в это время афинской эскадрой во фракийских

водах; однако эта попытка не удалась и привела лишь к тому, что и Тимомах подвергся изгнанию. Но спустя несколько лет Каллистрат действительно осуществил свой план: один, как просящий защиты, пришел он в Афины и сел у алтаря двенадцати бо­гов. Но ни одна рука не поднялась для его спасения; судеб­ный приговор вступил в силу, и великий государственный деятель был казнен.

Обвинителями во всех этих процессах выступали, разу­меется, преимущественно молодые адвокаты, как Гиперид из Коллита, блестящий оратор, добывший при этом случае свои первые лавры. Но почин, по крайней мере в процессе против Каллистрата, исходил, без сомнения, от Тимофея, мстившего Каллистрату за то обвинение, благодаря которо­му он 12 лет назад лишился своего руководящего положе­ния. Во всяком случае руководителем афинской политики в ближайшие годы был Тимофей. Ему главным образом были обязаны Афины возвращением Эвбеи, которая после сраже­ния при Левктрах примкнула к Фивам, а теперь снова при­бегла под защиту Афин (357 г.). По предложению Тимофея на остров тотчас было послано войско, беотийские отряды изгнаны, и Эвбея снова принята в Афинский морской союз.

Столь же важные успехи были достигнуты вскоре после этого и во Фракии. Здесь царь Котий в 360 г. был убит, и в стране одрисов вспыхнула распря за престолонаследие. Про­тив законного наследника, Керсоблепта, сына убитого царя, выступили претендентами два принца из царской фамилии, Амадок и Берисад; и хотя начальник наемных войск Котия, Харидем, спас престол сыну своего господина, но принудить к покорности двух других принцев он оказался не в силах. В конце концов состоялось соглашение, по которому государ­ство было разделено между всеми тремя претендентами: Керсоблепт получил область на Пропонтиде и долину Гебра, Амадок — побережье от Эна до Маронеи, Берисад — ос­тальную часть страны до македонской границы; Херсонес был присужден Афинам, за исключением Кардии, которая должна была остаться независимой. Но так как афинского флота не было налицо, то Керсоблепт отказался выдать Хер­сонес. Только теперь афиняне взялись за дело серьезно. Тот­час после покорения Эвбеи в Геллеспонт было послано на­емное войско под начальством Хареса, Сеет был взят штур­мом, граждане его в наказание за измену и для устрашения других казнены, а женщины и дети проданы в рабство. Эта мера подействовала; Керсоблепт формально уступил Херсонес, земли которого были розданы афинским клерухам (357 г.).

Около этого же времени в Македонии произошли собы­тия, сделавшие достижение той цели, к которой Афины стремились уже десять лет, — именно возвращение Амфиполя — по-видимому, вопросом самого близкого будущего. Царь Пердикка III пал в большой битве с иллирийцами (359 г.), и значительная часть Верхней Македонии попала в руки варваров. Северные соседи Македонии, пеонийцы, вос­пользовались удобным случаем для опустошительного набе­га. После этого отовсюду появились претенденты на вакант­ный престол, потому что законный наследник, сын Пердик­ки Аминта, был еще ребенком. Павсаний, который уже де­сять лет назад оспаривал власть у Птолемея Алорского, по­пытался теперь осуществить свои права с помощью фракий­ского князя Берисада; Архелай, сводный брат Пердикки, за­ставил своих приверженцев провозгласить себя царем; кроме того, и Аргей пытался, опираясь на афинян, снова овладеть страною, над которой он некогда, во времена Аминты, вла­ствовал два года.

Среди таких критических обстоятельств младший сын Аминты, двадцатичетырехлетний Филипп вступил в управ­ление государством, в качестве опекуна своего племянника. С большим искусством он сумел постепенно избавиться от всех своих противников. Пеонийцев он посредством денеж­ного вознаграждения побудил удалиться из Македонии и тем же способом склонил Берисада к тому, чтобы он отка­зался от своего протежё Павсания. Архелай, имевший, по-видимому, мало приверженцев, был схвачен и казнен. Оста­вался один Аргей — благодаря своему союзу с Афинами са­мый опасный из противников. Ибо афиняне, хорошо пони­мая, какое важное значение имеет для них исход македон­ской усобицы, прислали на помощь Аргею сильную эскадру под начальством стратега Мантия, которая высадила в Метоне 3000 наемников. С этим войском Аргей двинулся к Эгам, древней столице государства, и предложил гражданам отло­житься. Но город остался верен Филиппу; Аргей принужден был вернуться на побережье, был при этом разбит Филиппом и должен был сдаться. После этого Филипп стал прилагать все усилия, чтобы прийти к соглашению с Афинами. Он уже раньше вывел свой гарнизон из Амфиполя, а теперь отказал­ся от всяких притязаний на этот город и без выкупа отпустил на родину афинян,

взятых в плен вместе с Аргеем. Действи­тельно, вскоре был заключен мир; афиняне возобновили союз с Македонией, и в договор был включен тайный параграф, по которому Филипп обещал доставить афинянам Амфиполь, за что они в свою очередь гарантировали ему владычество над Пидной, издревле принадлежавшей к македонской монархии, а теперь находившейся в союзе с Афинами.

Таким образом, Филипп развязал себе руки и мог сосре­доточить свое внимание на борьбе с варварами. Первыми были усмирены пеонийцы; затем очередь дошла до илли­рийцев, которые все еще занимали часть Верхней Македо­нии. В большом сражении победа досталась Филиппу; илли­рийский царь Бардилис пал, и с ним, по преданию, 7000 че­ловек. Македония была избавлена от врага, и завоевана вся страна до озера Лихнитиды (358 г.). Этот удар сокрушил мо­гущество иллирийцев, хотя война продолжалась затем еще несколько лет.

Теперь Филипп мог обратить свое оружие против Ам­фиполя (357 г.). Халкидцы были недостаточно сильны, что­бы оказать союзному городу деятельную помощь, и Амфиполю оставался выбор только между подчинением Афинам или Македонии. Он выбрал первое; казалось, что добыча, из-за которой афиняне так долго боролись, достанется им те­перь без труда. Но как раз в эту минуту, ввиду положения дел на Геллеспонте, явилась настоятельная необходимость отправить туда афинскую эскадру (выше, с.204); между тем Филипп признал права афинян на Амфиполь, а теперь вдо­бавок дал обещание завоевать город для Афин. Полагаясь на это обещание, Афины отвергли мирные предложения Амфи­поля и отправили Хареса с флотом не в Македонию, а про­тив Керсоблепта. Таким образом, Филипп мог без помехи довести осаду до конца. Город был взят приступом, но побе­дитель явил великодушие; Амфиполь принужден был снова впустить к себе македонский гарнизон, но сохранил свою общинную автономию, и только вожди враждебной Филип­пу партии должны были удалиться в изгнание.

Филипп был, разумеется, далек от мысли сдержать свое слово и выдать важный пункт Афинам. Афины ответили объявлением войны, но Филиппа это не могло беспокоить, так как в это время внимание Афин было поглощено другим предприятием и они не имели никакой возможности послать в Македонию сколько-нибудь значительные военные силы. Филипп без больших усилий взял Пидну; затем он заключил союз с халкидцами против Афин, причем уступил им округ Анфемунта, на который они издавна заявляли притязания, и обещал им свою помощь для возвращения Потидеи. Этот город действительно вскоре попал в руки Филиппа; он был разрушен, область его отдана олинфянам, а афинские клерухи невредимыми отпущены на родину (356 г.).

Между тем Филипп из-за обладания Кренидой на золо­тоносном Пангее принужден был начать войну со своим со­седом, фракийским князем Кетрипорисом, и его братьями, которые только что унаследовали престол после своего отца Берисада. Кетрипорис обратился к Афинам, и был заключен союз, к которому примкнули старые враги Филиппа, пеонийский царь Липпей и иллирийский царь Граб (июль 356 г.). Но прежде чем подоспела помощь из Афин, Филипп сокрушил своих противников одного за другим; Липпей должен был признать над собою верховную власть Филиппа и правил отныне как его вассал; иллирийцы были разбиты полководцем Филиппа Парменионом в большом сражении; Кетрипорис был принужден отказаться от своих притязаний на Крениду и уступить Македонии страну до Неста. Кренида была усилена новыми колонистами и названа по имени ма­кедонского владыки Филиппами, — первый пример этого рода, который мы встречаем в греческой истории. Золотые рудники близлежащих гор разрабатывались отныне в пользу Македонии и составляли один из главных источников дохо­да царской казны. После всех этих успехов Филипп решил, наконец, устранить своего молодого племянника Аминту и самому принять царский титул. Аминта был настолько бла­горазумен, что без сопротивления покорился неизбежному; позднее Филипп дал ему в жены свою дочь Кинану, и пока дядя был жив, Аминта не пытался предъявлять свои права на престол.

В то время как Филипп на македонском побережье от­нимал у Афин один город за другим, на востоке явился у Афин новый, и в данную минуту гораздо более опасный противник. Воинственное племя карийцев благодаря своей политической раздробленности долго оставалось бессиль­ным; оно не сумело отразить от своих берегов греческих по­селенцев и затем без труда было покорено сначала лидянами, потом персами. Но с течением времени греческая куль­тура проникла и внутрь страны; уже в IV веке Кария была в общем эллинизирована и греческий язык являлся господ­ствующим языком в важнейших городах, как Траллес и Миласа. Вследствие этого и здесь, как во всем греческом мире, начало обнаруживаться стремление к более тесному сплоче­нию изолированных общин, и таким образом князю Миласы Гекатомну после падения Тиссаферна (395 г.) удалось со­единить под своей властью всю страну. Персидский царь признал объединение, которому в трудные дни Коринфской войны все равно не мог бы воспрепятствовать, и пожаловал Гекатомну титул сатрапа, перешедший после смерти Гекатомна (около 377 г.) к его старшему сыну Мавсолу.