Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Белох Юлиус

Ответом Эпаминонда было новое вторжение в Пело­поннес (366 г.). С помощью аргосцев он проложил себе путь через горные проходы у Коринфа и затем обратился против Ахеи, которая до сих пор держалась нейтрально и которую он теперь без большого труда заставил примкнуть к Фивам. При этом Эпаминонд пощадил существовавшую олигархи­ческую конституцию; но фиванское правительство взгляну­ло на это дело иначе: оно послало гармостов в ахейские го­рода, изгнало, опираясь на чернь, большое число наиболее состоятельных граждан и повсюду ввело демократию. В Сикионе олигархия также была низвергнута с помощью аргосцев и аркадцев; один из знатных граждан, Эвфрон, ставший во глав массы, забрал в свои руки управление городом и под прикрытием демократических форм установил настоящую тиранию, причем опорою ему служил наемный отряд в 2000 человек; все его противники были изгнаны и имущество их конфисковано. Наконец аркадцы потеряли терпение; их стратег Эней из Стимфала вступил в город и призвал обрат­но изгнанников; Эвфрон бежал в гавань, которую выдал те­перь лакедемонянам. Впрочем, гавань вскоре была взята сикионцами и аркадцами.

Но в Сикионе смуты продолжались, вследствие чего Эвфрону удалось с отрядом афинских наем­ников проникнуть в город и с помощью демократов снова захватить власть (зимою 366/365 г.); однако в Акрополе удержался фиванский гарнизон. Напротив, Ахею фиванцы вскоре опять потеряли; многочисленные изгнанники верну­лись с оружием в руках и приступом взяли города, один за другим. Они, разумеется, тотчас вступили в союз со Спар­тою, так что аркадцы были теперь с двух сторон стеснены неприятелями. А так как и отношения с Фивами становились все хуже, то Ликомед решил искать сближения с Афинами.

Афинское правительство, ввиду исхода мирных перего­воров в Сузе, было готово в случае надобности довести дело до разрыва с Персией. Тимагор, наряду с Леонтом участво­вавший в этих переговорах как представитель Афин, был обвинен в принятии взятки от персидского царя, осужден и казнен; обвинение против него было возбуждено его же то­варищем по посольству, Леонтом. С Ариобарзаном, сатра­пом Фригии, который только что восстал против царя, был заключен союз и в помощь ему послан Тимофей во главе отряда в 8000 человек и флота в 30 кораблей, — правда, с наказом по возможности избегать нападения на земли, несо­мненно принадлежащие царю. Тимофей обратился прежде всего против Самоса, куда персы несколько лет назад, во­преки Анталкидову миру, поставили гарнизон, и после деся­тимесячной осады взял город (весною 365 г.). Часть граждан была изгнана и заменена клерухией афинских граждан. Тем временем в Малую Азию прибыл и царь Агесилай, и Ариобарзану удалось с его помощью одержать верх над царскими полководцами, сатрапом Лидии Автофрадатом и карийским династом Мавсолом. От Тимофея Ариобарзан также полу­чил помощь; в благодарность он уступил афинянам занятые его гарнизонами крепости Сеет и Крифоту на фракийском Херсонесе. Ввиду этих событий персидский царь счел нуж­ным снова сблизиться с Афинами. Он формально признал их права на Амфиполь, после чего афиняне поспешили отозвать Тимофея из Азии и поручили ему начальство на македон­ском побережье.

Здесь уже с 368 г. действовала афинская эскадра под командой Ификрата, присланная для того, чтобы принудить к покорности Амфиполь, который, как мы видели, в 371 г. на мирном конгрессе в Спарте был признан подвластным Афи­нам (выше, с. 169). Задача оказалась трудною, ибо олинфяне тем временем восстановили свой Халкидский союз, уничто­женный было Спартою, и теперь отнюдь не хотели допус­кать, чтобы Афины снова утвердились в их соседстве. По­этому они выступили из морского союза и заключили союз с Амфиполем; регент Македонии Птолемей, только что при­знавший фиванскую гегемонию, также оказал помощь Амфиполю. При этих обстоятельствах Ификрат не мог добиться существенных результатов. Больших успехов достиг Тимо­фей. Он прибыл в Македонию как раз после того, как моло­дой Пердикка убил своего опекуна Птолемея и сам взял в свои руки бразды правления; чтобы удержаться на престоле, он прибег к помощи Афин. Амфиполя, правда, и теперь не удалось взять; зато Тимофей принудил к вступлению в Афинский союз Метону и Пидну и отнял у халкидцев Торону и Потидею (364—362 гг.). Последняя снова, как во время Пелопоннесской войны, была обращена в аттическую клерухию (361 г.).

Между тем Афины понесли в самой Греции очень чув­ствительную потерю. Мы знаем, что Эвбея после битвы при Левктрах отложилась от Афин и примкнула к Фивам; теперь тирану Эретрии Фемисонту удалось овладеть противолежа­щим Оропом (весною 366 г.). Он сделал это по соглашению с Фивами, и последние немедленно заняли город своим гар­низоном. Ввиду этого Афины потребовали помощи от Спар­ты и других своих пелопоннесских союзников; но на помощь им не поднялась ничья рука, а одни Афины были слишком слабы, чтобы решиться на войну с Беотией. Таким образом, Ороп остался во власти фиванцев, и только Филипп вернул этот город Афинам.

Этой минутою решила воспользоваться оппозиция в Афинах для нападения на правительство. Каллистрат из Афидны, бывший в течение последних семи лет, со времени отрешения от должности Тимофея, руководящим государст­венным деятелем, и Хабрий, руководящий военачальник, были преданы суду по обвинению в государственной изме­не. Обвинителем выступил Леодамант из Ахарн; это был один из лучших ораторов Афин, но во время революции он стоял на стороне олигархов и потому до сих пор не сумел приобрести сколько-нибудь значительного влияния. Рядом с ним поддерживал обвинение Гегесипп из Суния, один из вождей радикальной демократии. Но на этот раз правитель­ству еще удалось отразить нападение; правда, этой победой Каллистрат был обязан главным образом своему увлекатель­ному красноречию.

Около этого времени Ликомед прибыл в Афины и от имени Аркадии предложил союз, который, при раздражении против Спарты, вызванном в Афинах потерею Оропа, и был охотно принят. Правда, Ликомед на обратном пути был убит аркадскими изгнанниками, что было тяжелым ударом для Аркадии, потерявшей в нем своего лучшего человека; но за­ключенный им союз остался в силе, и Афины были теперь в силу договоров обязаны оказать помощь как аркадцам про­тив Спарты, так и спартанцам против Аркадии.

Чтобы раз навсегда обеспечить себе свободный доступ в Пелопоннес, афиняне задумали овладеть дверьми в Пело­поннес — Коринфом. Это казалось не очень трудным, так как Афины уже много лет

держали гарнизон в Коринфе; но такой вопрос не следовало обсуждать в открытом Народном собрании. В Коринфе тотчас узнали о замыслах Афин; афи­нянам очень дружелюбно заявили, что город более не нуж­дается в их услугах, и афинский гарнизон принужден был удалиться. Вскоре Харес явился с эскадрою перед Кенхреями; но было уже поздно, и он принужден был, ничего не до­бившись, вернуться в Пирей. Но собственными силами за­щищаться против Фив Коринф был не в состоянии, а Спарта не могла подать ему помощи. Поэтому ему не оставалось ничего другого, как войти в соглашение с Фивами. Послед­ние сначала потребовали заключения оборонительного и на­ступательного союза, но в конце концов согласились при­нять мир на условии сохранения каждою из сторон ее закон­ных владений. Этот договор принял и Флиунт, который в течение последних лет лишь с трудом отражал нападения аргосцев и аркадцев, и городов арголидской Акте.

Таким образом, Эвфрон Сикионский был отрезан от Афин; ввиду этого он решил заключить мир с Беотией и сам приехал в Фивы, где его предложения были приняты, разу­меется, с величайшей готовностью. Правда, во время пере­говоров в открытом заседании совета в Кадмее он был убит сикионскими изгнанниками; но его сын Адеас удержал в своих руках власть над Сикионом, и предложенный Эвфроном союз с Фивами действительно был заключен. Эвфрон был погребен на сикионском рынке и, как второй основатель города, получал героические почести.

Пример, который показал Эвфрон, захватив власть в Сикионе, скоро нашел последователя в соседнем Коринфе. После того как афинский гарнизон удалился из города, Ко­ринф увидел себя вынужденным для охраны своего нейтра­литета принять на службу небольшой отряд наемников; на­чальство над ним было вверено Тимофану, одному из наибо­лее влиятельных граждан города. Опираясь на это войско и с помощью неимущей толпы, он сделал попытку провозгла­сить себя тираном, но пал жертвою заговора, во главе кото­рого стоял его собственный брат Тимолеон. Коринфская олигархия была спасена; но общественное мнение, одобрив убийство, с ужасом отвернулось от братоубийцы, и Тимолеон на многие годы удалился от общественной жизни, пока наконец вдали от родины нашел то великое поприще, на ко­тором он мог обнаружить свои замечательные военные и политические дарования.

В течение этих лет Фивы воздерживались от вмеша­тельства в пелопоннесские дела, так как их внимание было поглощено более настоятельными задачами. Правда, Беотия была теперь неоспоримо первою сухопутной державою Гре­ции; но Эпаминонд хорошо понимал, что этого мало. Чтобы стать во главе всей нации, Фивы должны были приобрести первенство и на море; надо было, как выразился однажды Эпаминонд в Фиванском народном собрании, „перенести в Кадмею пропилеи афинского Акрополя". И эта цель казалась вполне достижимой. Дело в том, что новый Афинский мор­ской союз, организованный 15 лет назад, начал расходиться по всем швам. Он был создан для совместного противодей­ствия честолюбивым замыслам Спарты; теперь Спарта была обессилена, — зато Афины стали стремиться к восстановле­нию своего морского владычества, которое они утратили благодаря сражению при Эгоспотамах и потом вторично бла­годаря Анталкидову миру. Они уже возобновили свою ста­рую колонизаторскую деятельность; именно в это время бы­ли посланы на Самос аттические клерухи, и если это меро­приятие и не являлось прямым нарушением союзного дого­вора, так как Самос никогда не входил в состав союза, то все-таки дух союзной конституции был нарушен этим новым по­воротом в аттической политике, и представлялось несомнен­ным, что сам ход событий будет толкать Афины все далее по этому пути. Если Фивы, Эвбея и фракийские халкидцы уже раньше отпали от Аттического морского союза, то теперь начали подумывать об отложении и те союзники, которые еще оставались верны Афинам. Но их собственных сил было для этого недостаточно; нужна была какая-нибудь другая морская держава, которая могла бы послужить им оплотом, каким во время Пелопоннесской войны была Спарта.

Ввиду этого Эпаминонд решил создать флот. Условия, необходимые для осуществления этого плана, были, каза­лось, налицо, ибо, хотя Беотия до сих пор никогда не прини­мала видного участия в греческой морской торговле и, сле­довательно, не имела ни одного крупного портового города, но она владела обширными и очень расчлененными побе­режьями у Эврипа и у Коринфского залива, да и Эвбея нахо­дилась теперь в зависимости от Беотии. Притом, Беотия уже во время Пелопоннесской войны начала организовывать во­енный флот и после вступления Фив в Аттический морской союз снова принялась за это дело. Теперь по настоянию Эпаминонда было построено 100 триер, и он сам отправился с этим флотом в Геллеспонт (364 г.). Византия тотчас отпала от Афин и заключила союз с Фивами; Хиос и Родос, оба мо­гущественнейших члена Аттического морского союза, всту­пили в сношения с Эпаминондом, — даже остров Кеос, ле­жащий у аттического берега, счел эту минуту благоприятной для восстания против Афин. Здесь, правда, Хабрий вскоре восстановил порядок; в общем же афиняне ограничились тем, что выслали под начальством Лахеса эскадру для на­блюдения за Эпаминондом, но вступить с ним в сражение не решились. Эпаминонд также избегал нападений на собст­венно афинские земли и вскоре вернулся домой; он мог быть доволен пробным плаванием своего молодого флота. Однако тем великим надеждам, которые он связывал с созданием беотийского флота, не суждено было осуществиться, потому что вскоре наступили события, отвлекшие силы Фив совсем в другую сторону, а когда затем Эпаминонд пал при Манти­нее, с ним сошли в гроб и его грандиозные планы. Оказа­лось, что Беотия все-таки была не в силах долгое время не­сти то финансовое бремя, какое налагало на страну содержа­ние большого флота; таким образом, это первое морское предприятие Фив осталось вместе с тем и последним.