Греческие наемники. «Псы войны» древней Эллады

Парк Герберт Уильям

Филиск знаковая фигура того времени. Когда Персидская империя снова распространила свою власть на побережье Малой Азии (согласно Анталкидову миру), стало очевидным, что греки в результате снова займут высокое положение на службе Персии, как и в VI столетии до н. э. Данный процесс стимулировало то, что греческие воины приобрели еще большее значение в персидской армии. Как и в VI в., претензии людей, подобных Филиску, сталкивались с ограничениями города-государства, и они считались тиранами. Точный статус Филиска определить невозможно, но Демосфен называет его величайшим наместником, то есть подчиненным Ариобарзана, и он разделил традиционную судьбу тирана – смерть от руки убийцы.

В-четвертых, в 366 г. до н. э. Афины, которые под влиянием Филиска также присоединились к Ариобарзану, послали Тимофея помочь ему, но с присущей Афинам в IV в. до н. э. половинчатостью

они выдвинули условие, что полководец не должен нарушать Анталкидов мир. Благодаря удаче и изобретательности Тимофей смог соблюсти это ограничение и все же достичь блестящего успеха. Он узнал, что Самос находится в руках некоего Кипрофема – другого грека на службе персам, – которого оставили там вместе с гарнизоном под командованием заместителя сатрапа царя царей, некоего Тиграна. Это было грубым нарушением условий перемирия, поэтому Тимофей смог послужить своему городу, захватив остров и оказав помощь Ариобарзану (который теперь открыто восстал) посредством разгрома одного из его противников.

Тимофей располагал войском в 8 тысяч пелтастов (Полнен приводит цифру 7 тысяч), и осада Самоса затянулась. Впоследствии ему досаждали две проблемы – нехватка денег на жалованье и нехватка продовольствия. Об изобретательности, которую он проявил в их преодолении, можно получить представление из свидетельств Полнена и Псевдо-Аристотеля. Они показывают также, какой серьезный урок извлек Тимофей из своей неудачи 374–373 гг. до н. э.

Для обеспечения выплаты жалованья он отделил часть своей земли для собственного обеспечения и продал урожай оставшейся части самосцам, предоставив льготы жнецам. Сравнение двух свидетельств убедительно показывает, что эти самосцы были теми же самыми людьми, которых Тимофей подвергал осаде. Он позволил им выкупить его поля и собирать с них урожай в полной безопасности, потому что нуждался в деньгах и без них не мог содержать армию. Недостаток метода Тимофея заключался в том, что он таким образом снабжал врагов, которых подвергал осаде. Поэтому неудивительно, что он взял город в конечном счете не измором, но решительным штурмом.

Непосредственной причиной дефицита продовольствия стало прибытие массы наемников, требовавших продовольственного обеспечения. Очевидно, они были не наемниками, завербованными на службу, но авантюристами, прибывшими наудачу. Средством Тимофея борьбы с голодом стало применение особой формы контроля, которая ограничивала поставки продовольствия только наемникам. Он «запретил продажу еды или сосудов с вином или маслом, но зерна следовало продавать не больше медимния (ок. 52,5 л. – Ред.) и, по крайней мере, несколько метретов (ок. 40 л. – Ред.) жидкости: и ни у кого не должно быть зернодробилки, кроме как в лохах» (Полиен). «Таким образом, таксиархи и лохаги, покупая оптом, распределяли между воинами, а прибывающие привозили продовольствие с собой, но когда они уезжали, то, если у них оставалось что-нибудь, они продавали. Благодаря этому получилось так, что у воинов было много продовольствия» (Аристотель. Экономика). Посредством таких искусных мер Тимофей смог покончить с осадой Самоса, затратив около десяти месяцев, практически без издержек для афинской казны.

После этого успеха Тимофей отправился в Геллеспонт. Он освободил Сеет и Критоту, которые в то время принадлежали Ариобарзану, но были осаждены Севтом. В качестве вознаграждения за службу сатрап передал ему не деньги, но два этих города, которые полководец подарил Афинам. Этот эпизод показывает, что Тимофей, хотя и был вынужден обстоятельствами действовать как предводитель наемников, все же в душе был больше заинтересован в прославлении своего родного города, чем в возвеличивании себя самого.

Разительный контраст представляет вознаграждение, которого добивался другой союзник Ариобарзана. В 364 г. до н. э. к Ариобарзану был послан с так называемой «посольской миссией» спартанский царь Агесилай. Несомненно, однако, что его миссия не ограничивалась дипломатией. Сатрап передавал Спарте наемников, когда она в них нуждалась, он также признавал обоснованными ее претензии на Мессению, которые недавно отверг царь царей. Но потребность в воинах была для Спарты актуальнее обязательств перед Ариобарзаном. Поскольку союзники Спарты были не особенно ревностными, наемники стали ее единственной надеждой, однако их нельзя было нанять без денег. Вот почему Спарта была вынуждена послать царя в качестве предводителя наемников добывать деньги вместо того, чтобы он командовал образцовой армией ополченцев. К сожалению,

почти вся информация о жизни Агесилая приходит к нам из туманно сформулированного панегирика Ксенофонта (Агесилай). Он не сообщает, командовал ли Агесилай частью армии Ариобарзана или помогал ему лишь советами. Все, что известно, заключается в том, что Агесилай способствовал выдворению Автофрадата из Ассоса, а Севта из Сеста без всякого упоминания помощи Тимофея. Ксенофонт предпочитает делать акцент на вознаграждениях Агесилая. Поскольку спартанский царь каким-то необъяснимым образом получал денежные дары отовсюду – от Ариобарзана, которому приходилось помогать, от Мавсола, которого уговорил вернуться в Карию, и даже от Taxa, который только что стал египетским фараоном (363 до н. э.) (Tax, сын и преемник Нектанеба I, был фараоном в 361–360 гг. до н. э. – Ред.). Обогатившись таким образом, Агесилай после двенадцати месяцев отсутствия вернулся в Спарту перед битвой при Мантинее (362 до н. э.).

Единодушие, с которым сатрапы и местные правители Ближнего Востока делали подарки Агесилаю, можно считать первым симптомом наступления новой фазы мятежа сатрапов. До сих пор было невозможно заметить стройной системы или координации в различных выступлениях против Артаксеркса II. Но в 362 г. до н. э. сложилась реальная коалиция с общим планом. Она бы добилась успеха в реализации своих целей, если бы ее участники сохраняли лояльность в отношении друг друга. План включал наем греческих воинов. В то время как фараон Tax при поддержке Агесилая сдерживал нападение Артаксеркса II на Египет (которое наконец произошло), сатрапы Малой Азии должны были осуществить генеральное наступление в сердце Персидской империи. С этой целью сатрапы вносили в общий фонд достаточно денег, чтобы принимать на службу 20 тысяч наемников в год, и выбрали сатрапа Ионии Оронта хранить общий фонд и возглавить их армию. Но Оронт, подкупленный Артаксерксом II, предал своих сообщников. В Сирии он передал царю царей деньги вместе с наемниками, которыми командовал. Это было первое предательство из целой серии. Датам, командовавший остальными 20 тысячами наемников, был предательски убит. Реомифр, посланный на помощь Таху с 500 талантами и 50 кораблями, отправился вместо этого в Левки в Малой Азии (недалеко от Фокеи и Смирны) и выступил агентом Артаксеркса II.

Даже Tax в Египте был в равной степени несчастлив. Он сделал чрезвычайные приготовления для отпора вторжению персидского царя царей. Его армия из египтян (80 тысяч воинов) была усилена 10 тысячами (по другим данным, 11 тысячами) отборных греческих наемников. Командование ими было доверено Агесилаю, который набрал многих из них в Пелопоннесе и привел с собой из Спарты тысячу неодамадов-гоплитов. У царя лакедемонян имелся штаб из тридцати спартанских советников, так же как и в предыдущем Азиатском походе. Но это сходство лишь указывает на лежащее в основе различие, поскольку теперь Агесилай выполнял работу наемника и ксенага, командира иностранных наемников, хотя он упорствовал в утверждении, что является всего лишь союзником и представителем Спарты.

Tax нанял также Хабрия, заклятого противника Агесилая, командовать египетским флотом. Хабрий прибыл как частное лицо, но не как афинский стратег, поскольку хотя Афины поддерживали дружественные отношения с Тахом, но все же не желали без нужды компрометировать себя перед царем царей, когда Хабрий мог поступить на службу и в неофициальном порядке. Его главные функции состояли в реорганизации и боевой подготовке египетского флота. Он также был советником фараона в управлении финансами. Фактически, его обязанности сильно походили на обязанности британского офицера, уполномоченного заниматься боевой подготовкой турецкого флота.

Планы Taxa были обречены на провал. Во-первых, Агесилай с разочарованием обнаружил, что ему не позволено выполнять функции главнокомандующего, но от него требовали подчинения фараону и командования только наемниками. К тому же он не соглашался с наступательным планом боевых действий – с целью дать бой Артаксерксу II в Финикии. Отсюда готовность Агесилая принять предложения Нектанеба II, который решил замахнуться на египетский трон (Tax, покинув Египет и успешно наступая в Финикии и Сирии, оставил в Египте правителем своего родственника. А тот провозгласил фараоном своего сына Нехтгорхеба (Нектанеба II). – Ред.). В результате возникла странная ситуация. Ибо профессиональный кондотьер Хабрий (которому тоже адресовались подобные предложения) попытался уговорить спартанского царя Агесилая сохранять верность своему союзнику Таху. Плутарх дал блестящее описание возникшего спора.