Греческое общество второго тысячелетия до новой эры и его культура
Шрифт:
Рассматривая историю Греции в конце III — начале II тысячелетия, необходимо внести уточнения в предложенную нами ранее характеристику этого времени. Нельзя считать только этот период «временем гибели институтов родо-племенного строя, выразившейся прежде всего в обособлении племенной знати» [31] , или полагать, что лишь в XVIII—XVII вв. завершился процесс перерастания власти племенных вождей в царскую и началось дальнейшее развитие наследственной монархии [32] . В некоторых землях начало отмеченных процессов нужно отнести еще к середине III тысячелетия, причем в отдельных очагах раннегосударственные формы жизни складываются еще в XXIV—XXIII вв. Весьма важно обстоятельство, что дворец в Лерне почти на 200 лет предшествует древнейшим критским дворцам (2100—1900 гг.). Это означает, что на материковых землях одновременно с островными шло становление раннеклассовых отношений. Разница заключалась в том, в скольких отдельных очагах происходила кристаллизация новых экономических и социальных явлений и притом в такой степени, чтобы возникло новое качество: чтобы ход исторического процесса определялся уже не первобытнообщиным
31
Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 47, 71.
32
Там же, стр. 71.
Синхронность процессов становления не означает повсеместной одновременности их завершающей фазы. На более ограниченной территории социальные пертурбации оказывались более результативными, так как полнее охватывали все население. Видимо, поэтому на Крите происходит резкий скачок еще в XXV—XX вв., тогда как в материковой Греции перелом столь же широкого диапазона приходится на XIX—XVII вв., хотя Лерна и городище и некрополь в долине Нидри являют собою примеры очень раннего вызревания новой социально-политической системы [33] . Несомненно, некоторая замедленность развития социальных форм имела место во внутренних областях Эллады, однако возможно, что скудность имеющихся ныне источников излишне усугубляет данное впечатление. Необходимо еще раз вспомнить о том, что памятников первой трети II тысячелетия известно еще очень мало. Так, более или менее крупные некрополи Среднеэлладского периода (около 2000 — около 1600 гг.) обнаружены пока лишь в 6 местах (Афидна, Аргивский Герейон, Коринф, Микены, Элевсин, Сескло), хотя отдельные захоронения внутри и вне поселений известны во всей Греции [34] . Между тем материал из массовых могильников проливает яркий свет на многие стороны социальной истории того времени.
33
Раскопки В. Дёрпфельда в начале 1900-х годов на Левкаде, одном из Ионических островов, раскрыли в долине Нидри остатки большого здания, одна из стен которого была прослежена на 50 метров в длину. Поблизости от этого сооружения находился некрополь, который составляли 16 круглых в плане гробниц, тщательно возведенных из плоского плитняка средних размеров. Дёрпфельд на основании инвентаря нескольких неразграбленных захоронений определил этот могильник как царский, в чем с ним согласился и О. Монтелиус (О. Montelius. La Grece preclassique, II. Stockholm, 1928, p. 182—190). Действительно, 59 золотых бус, которые составляли ожерелье покойницы, захороненной в пифосе под полом самой большой гробницы R I, указывают на значительное для тех времен богатство семьи, хоронившей здесь своих родичей. Время этого могильника — вторая половина III тысячелетия (С. Renfrew. The Emergence..., р. 110). По-видимому, в Нидри находился центр местного царства, возвысившегося одновременно с царством в Лерне.
34
См. AJA, 75, 1971, о. 305; «Hesperia», XXIV, 1955, р. 32—36.
Нам представляется весьма полезным привести данные об имущественном состоянии жителей селения, расположенного почти на месте будущего Коринфа. В середине и второй половине XVII в. на небольшом участке здесь было произведено 11 захоронений, мастерски исследованных К. Блегеном [35] .
Погребальный обряд захоронений на Северном некрополе Коринфа ничем не отличается от заупокойного ритуала других среднеэлладских погребений, что было отмечено и самим Блегеном, и позднее Милонасом [36] . Неглубокие грунтовые могилы расположены без системы, некоторые имели стенки, обложенные рваным камнем. Погребения были засыпаны землей, сверху могилу накрывали грубоотесанной плитой, одной или двумя-тремя. Заупокойные дары во всех погребениях скудные — черта, присущая погребальным обрядам во всех землях Греции в этот период. Однако коринфский некрополь представляет и некоторые исключения — инвентарь могил № 2 и 3.
35
С. W. Blegen, Н. Palmer, R. S. Young. The North Cemetery. — «Corinth», v. XIII. Princeton, 1964, p. 1 — 12.
36
G. Mylonas.) The Cult of the Dead in Helladic Times. — «Studies pres. tr D. M. Robinson», I, p. 64—105.
Содержание загробных даров могилы № 2 следующее: А. Изделия из серебра — браслет и проволочная петля; Б. Изделия из бронзы — перстень, 2 булавки и 3 проволочных витка; В. Украшения — 1 каменная буса и несколько пастовых; Г. Терракотовые катушки и два пряслица; Д. Три простых лепных горшка.
Судя по инвентарю, здесь было захоронение женщины из зажиточной сельской семьи, достаток которой позволял иметь немногие серебряные и бронзовые украшения. Некоторую параллель представляет мужское захоронение в могиле № 5, где обнаружен бронзовый кинжал и 4 глиняных горшка. Для представителей этого слоя сельчан бронзовые украшения и оружие составляли значительную ценность, однако семья имела, по-видимому, достаточно средств, чтобы снабдить своего усопшего родича этими вещами и для загробной жизни.
Оба отмеченных погребения выделяются качеством своего инвентаря среди остальных, однако все они далеко уступают заупокойным дарам из могилы № 3 (интересно, что здесь отсутствовала накрывающая плита). Погребенному в этой яме покойнику были положены: А. Золотые изделия — диадема длиною в 0,157 м, максимальной шириною в 0,022 м, сделанная из очень тонкого листа, украшена вдавленным точечным орнаментом; Б. Серебряные изделия — фрагмент подвески; В. Бронзовые изделия — 4 проволочных витка и 1 трубчатая буса; Г. Пастовые изделия — 4 бусы; Д. Керамика — 1 кувшин высотою в 0,314 м, сделан от руки.
Как видно из перечня даров,
37
Блеген приводит только три захоронения в Фессалии, в которых найдены золотые вещи: в Сескло — 3 мелких колечка из проволоки, в Драхмани — 2 серьги и 2 колечка, в Димини — 2 позолоченных бронзовых витка (см. Blegen, H. Palmer, S. Yong. Op. cit., p. 4).
38
Напомним, что IV могила датируется временем около 1570-х—1550-х годов.
Сохранение единых художественных и технических традиций в ювелирном деле Арголиды на протяжении не менее чем 40 или 30 лет (если принять, что коринфская могила № 3 относится к самому концу XVII в.) представляется нам чрезвычайно важным фактором [39] . Он говорит о том, что в среде знати не только выработались устойчивые представления о необходимости золотых украшений, но что тип некоторых атрибутов знатности получил устойчивую традиционную форму уже к середине XVII в. Нет сомнений, что для выработки такой традиции понадобится путь длиною в жизнь многих поколений: представление о равенстве членов общины и племени, имевшее давность в несколько тысячелетий, могло быть сломлено лишь длительным развитием уже набравших силу новых идеологических категорий. Иными словами, отсутствие особенно ярких свидетельств социальных перемен не должно упрощать наши представления о структуре общества Греции в начале II тысячелетия до н. э. — это было уже раннеклассовое общество.
39
Добавим, что Микены и Коринф разделены расстоянием не менее 40 км.
К сожалению, имеющиеся источники не позволяют судить о том, как именно происходила первая социальная революция на греческой земле, в какие формы вылился здесь переход от одного способа производства к другому. Исходя из достаточно ясной социальной пропасти между отдельными группами в этом обществе, исследователь может говорить о глубоком расслоении населения, наступившем как следствие перехода от первобытнообщинного строя к ран-нерабовладельческому.
Сложность социального строения греческого общества XVII — XII вв. не вызывает каких-либо разногласий, в особенности после расшифровки документов XIV-XIII в. Здесь нам хотелось бы подчеркнуть тот динамизм развития, который особо отличает ход исторического процесса на юге Балканского полуострова в указанный период. Активная коренная перестройка ряда сторон общественной жизни ясно заметна уже в XVII—XVI вв., что с несомненностью свидетельствует о том, что новые отношения набрали силу.
В подтверждение можно привести примеры из истории разных социальных групп.
Носители верховной власти в XX—XVIII вв. еще сохраняли некоторую простоту своего жизненного уклада. Об этом свидетельствует монументальное погребение царя, открытое в местности Кефаловриси под Пилосом [40] . Гробница Кефаловриси № 1 представляет собой большую (3,50x2,50 м), обложенную камнем грунтовую могилу, в которой был захоронен покойник в скорченном положении. Инвентарь составляли 24 глиняных сосуда различной формы и размеров, точило, четыре ножа и 42 каменных наконечника стрел. Здесь отсутствуют изделия из драгоценных металлов, но необычные формы некоторых сосудов из глины указывают на сложные функции этих предметов в быту среднеэлладских басилеев Кефаловриси.
40
G. Daux. Chronique des fouilles et decouvertes archeologiques en Grece en 1964. — BCH, 89, 1965, p. 738, fig. 11 — 12.
Для архитектуры гробницы, по мнению раскапывавшего ее Сп. Маринатоса, характерны отдельные элементы, которые связывают ее с более поздними царскими гробницами могильного круга Б в Микенах. Видимо, захоронение Кефаловриси № 1 является одним из начальных звеньев в цепи свидетельств о том, как вырабатывались представления об исключительном положении басилеев.
Представления о власти царей на протяжении 1650—1550-х гг. претерпели колоссальные изменения, как свидетельствуют данные царского некрополя в Микенах. Примечательно, что один из первых известных царей, погребенный в могиле Бета круга Б (возраст его около 40 лет, следовательно, время правления приходится приблизительно на 1660—1650-е годы), получил в загробный мир довольно скромный инвентарь: 5 глиняных сосудов, бронзовый кинжал и золотые ленты [41] . Роскошное погребение одного из его родичей спустя приблизительно 80 лет в могиле Гамма [42] , на которой были воздвигнуты каменные стелы с рельефным изображением подвигов царственного покойника, показывает, что на протяжении трех поколений концепции о могуществе и богатстве носителя царской власти не только окончательно сформировались, но и получили самое блестящее оформление.
41
Mylonas, AM, p. 132. О ранней дате этого захоронения Милонас говорит в своей последней работе («Mycenae and the Mycenaean Age». Princeton, 1966, p. 98—108).
42
Mylonas, AM, p. 135; Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 51—53.