Грегор и проклятие теплокровных
Шрифт:
Люкса спешилась и взяла руку Газарда в свою.
— Они… они не придут, Газард. Не вернутся. У нас была страшная битва там, в Виноградниках… чтобы спасти звездолист. И Хэмнет и Гребешок в этой битве со жвальными… они погибли, Газард. Мне очень жаль…
Газард смотрел на нее во все глаза.
— Нет… они не могли уйти! — сказал он наконец. — Они никогда не оставляли меня одного. Они не могли бросить меня одного!
— Они не хотели. Это я тебе точно говорю, — сказала Люкса. — Просто они не смогли ничего с этим поделать. Иногда происходят
— Но папа… — Зеленые глаза Газарда стремительно наполнялись слезами. — Это как тогда… когда мама меня оставила… Она тоже не хотела уходить… Но ей пришлось.
Он отвернулся, потому что слезы ручьем потекли у него по щекам.
Босоножка подошла к Грегору и потянула его за рукав:
— Гррре-го, он плачет.
Она думала, что брат всегда может все исправить. Но он не мог.
Грегор поднял Босоножку на руки и прижал к себе:
— Я знаю.
А что он мог еще сказать?
Люкса опустилась перед Газардом на колени, вытирая ему слезы, гладя его по голове.
— То же самое произошло когда-то с моими родителями. Они оба умерли, — сказала она. — Моя мама и твой отец были братом и сестрой. Ты знал об этом?
Газард покачал головой.
— У меня… у меня нет сестры, — произнес он, глотая слезы.
— И у меня нет брата. Но я вот что подумала, Газард: если ты отправишься вместе со мной в Регалию, у меня будет брат, — сказала Люкса. — Ты согласен? Пойдешь со мной?
— В Регалию? — Газард выглядел совсем маленьким и растерянным. — Но я живу здесь, в джунглях!
— Но теперь некому жить здесь с тобой, Газард. Кто о тебе позаботится?
— Я хочу к папе! — крикнул Газард. Его душили рыдания.
— Я знаю. Знаю. Но папы больше нет! — Люкса обвила руками рыдающего малыша, и он ткнулся лицом в ее плечо. — Газард, милый Газард, скажи, что ты полетишь со мной в Регалию. Пожалуйста! В Регалии на самом деле не так уж плохо.
— Мой дедушка… живет… в Регалии. Он сказал… что я могу прийти туда в любое время, когда… когда захочу…
— Ну конечно! Викус будет счастлив видеть тебя! — подхватила Люкса, поглаживая темные кудряшки. — И все остальные тоже.
— И ты будешь моей сестрой? — спросил Газард. Он взглянул на Грегора, который держал на руках Босоножку.
— Если ты мне позволишь, — ответила Люкса.
— Ладно! — Слезы все еще текли по лицу Газарда неостановимым потоком, но он мужественно вытер нос рукавом. — А можно мне полетать на твоей летучей мыши?
— В любое время, — кивнула Люкса. — Когда мы будем дома — возможно, ты встретишь летучую мышь, которая станет твоей неразлучной тенью. Ты бы хотел?
Газард кивнул.
— Тогда полетели домой, малыш.
Они задержались всего на несколько минут, чтобы попить из озера и промыть раны.
От повязок ничего не осталось — челюсти муравьев превратили их в бесполезные обрывки ткани. Хорошо хоть вонючая слизь, которой муравьи обильно сдобрили поле со звездолистом, была безвредна для
Прибежали мыши, сложили к ногам Люксы много спелых золотистых слив.
Прежде чем мыши ушли, Люкса сказала:
— Спасибо. Я никогда не забуду вашу доброту ко мне и Авроре. Знайте: пока я жива — вы всегда будете иметь в Подземье друга и покровителя.
Она сняла с головы золотой ободок и положила на камень перед мышами.
— Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь — просто пришлите мне с гонцом эту корону, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам.
Затем Люкса легонько погладила каждую, и мыши пропищали на скверном человеческом языке прощальное «до свидания».
Обе летучие мыши — и Аврора, и Найк — были не в лучшей форме, но они утверждали, что в состоянии долететь до Регалии. Люкса взяла Газарда на Аврору, а Грегор, Босоножка и Темп вскарабкались на спину Найк.
Грегору не терпелось поскорее вернуться. Неужели там есть — или может быть создано — лекарство от чумы? Мама, Арес, друзья, если они еще живы… каждая минута на счету.
Летучие мыши взяли курс на Регалию.
Грегор вспомнил, как медленно они добирались сюда по земле, и покачал головой. Жаль, нельзя было проделать весь этот путь по воздуху: крысы были, конечно, слишком тяжелыми, не говоря уже о ящере. Но сколько же времени можно было сэкономить! Они могли слетать туда и обратно не меньше десяти раз.
— Слушай, Найк, а что ты делала тут, наверху, пока мы продирались сквозь эти ужасные заросли? — спросил он.
— Я летала кругами, — сказала Найк. — И безостановочно повторяла про себя пророчество.
— Мы его разгадали, как тебе кажется? Мы ведь не ошибаемся в том, что именно люди начали все это?
— Надеюсь, это так. Но знаешь, Грегор, если остальные теплокровные узнают, что чума началась по вине людей, они воспримут это очень болезненно.
— И что тогда?
— Людям, видимо, будет стыдно, они будут стараться загладить вину. Но их враги станут говорить, что это лишь подтверждает то, что и так известно: люди врут и творят все, что им вздумается, ни с кем не считаясь, — сказала Найк. — И самое ужасное, что… на самом деле никто этому не удивится.
Грегор, хоть и не жил в Подземье, остро ощущал свое родство с подземными. Он все еще был очень сердит на них за суд над ним и Аресом. И все-таки он не сомневался, что это недоразумение. Ведь когда Нерисса им все объясняла, они — большинство из них — слушали ее. А вот к крысам отношение у Грегора было другое: их он считал в основном «плохими», видя среди них редкие исключения — того же Живоглота и Вертихвостку. Мысль о том, что люди способны на не менее ужасные поступки, приводила его в ступор. Но и для него она не была неожиданной. Он прекрасно помнил, как Совет не желал делиться с крысами желтой пудрой.