Грегор и смутное пророчество

Коллинз Сьюзен

Он отполз от края и сел, обхватив руками колени. Что же теперь делать?! Да, конечно, они могут улететь. Аврора наверняка согласится лететь прямо сейчас, узнав, что крысы штурмуют скалу.

Но куда лететь? Света фонарика хватит ненадолго, а дальше они останутся в кромешной тьме, и это при том, что только Грегор с Темпом могут считаться вполне здоровыми и готовыми к новым испытаниям. Неужели они прошли через весь этот ужас только для того, чтобы сгинуть в Мертвых землях?

А может, Викус вышлет им подмогу? Но как он узнает, где они находятся?

Да и потом — неизвестно, как обстоят дела в самой Регалии. Грегор и Генри исполнили последнюю строфу «Смутного пророчества». Но означало ли это, что люди победили в войне с крысами? Этого Грегор не знал.

Он зажмурился и прижал ладони к глазам. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким и беспомощным. Он попытался утешить себя тем, что в «Смутном пророчестве» говорится о смерти лишь четверых и утверждается, что восемь путников останутся живы. «Не знаю, как насчет Живоглота, — он-то, скорее всего, справится, но для того чтобы выжили мы, семеро, — те, кто оказался на этом уступе, — нужно настоящее чудо», — мрачно подумал он.

И чудо произошло.

— Грегор? — услышал он растерянный голос. Такой неуверенный и тихий, что поначалу Грегор решил, что ему показалось. — Грегор, это ты?!

Очень медленно, не веря своим ушам, Грегор повернулся на голос. Отец пытался приподняться на локте. Он дрожал от слабости и тяжело, прерывисто дышал, но взгляд его был осмысленным.

— Папа! — воскликнул Грегор. — Папа!

— Что ты здесь делаешь, сынок? — спросил отец, и Грегор понял, что сознание окончательно к нему вернулось.

Грегор вдруг понял, что не может пошевелиться. Ему бы кинуться в папины объятия — а он почему-то медлил, испытывая необъяснимый страх перед человеком в крысиной шкуре. Вернулся ли к нему рассудок? А вдруг, когда Грегор подползет к нему, преодолев разделяющее их расстояние, папа, его папа, вновь станет бормотать про какую-то рыбу и вновь оставит Грегора один на один с таящей в себе гибель темнотой?

— Ге-го! — пискнул знакомый голосок. — Ге-го, вставать!

Грегор стремительно обернулся и увидел, что Босоножка пытается выпутаться из паучьих нитей, которыми ее привязали к спине Темпа. Он быстро подполз и помог ей выбраться. Здесь все гораздо проще, чем с папой.

— Попить? Ватьяк? — потребовала Босоножка, оказавшись на свободе.

Грегор рассмеялся.

Раз она хочет есть — значит, пошла на поправку!

— Петенье? — с надеждой спросила Босоножка.

— Сейчас-сейчас, — обнадежил ее Грегор. — Только сначала посмотри-ка, кто тут у нас? Это па-па, — сказа Грегор, показывая на отца.

Вдвоем с Босоножкой ему не так тяжело смотреть в папино родное и неузнаваемое лицо.

— Па-па? — в голосе Босоножки звучало любопытство. Она внимательно посмотрела на человека в крысиной шкуре, и лицо ее озарилось широкой улыбкой: — Па-па! — воскликнула сестренка, вырвалась из рук Грегора и бросилась прямо в объятия отца, который, не удержавшись, упал на спину.

— Маргарет? — отец с трудом поднялся и сел. — Ты Маргарет?

— Неть,

я Босоножка! — сказала она и дернула папу за бороду.

Да, Босоножка еще не умела считать, поэтому ее храбрость была не в счет. Но ее способность любить была поразительной — и тут уж никак нельзя было сказать: не считается. Грегор смотрел на нее и чувствовал, как его недоверие тает, словно мороженое на жаре. До этого он сражался с пауками и крысами. А теперь вел битву с собственным страхом. Ведь он делал все это, чтобы быть вместе с папой! Так что же он сидит как истукан, как сторонний зритель?!

— Ах вот как! Босоножка! — воскликнул папа и раскатисто засмеялся.

Его смех был для Грегора, словно луч солнца, пронизывающий тучи.

Это он! Это их папа!

— Папа! — Грегор кинулся к отцу и обхватил его руками.

— Грегор, сынок! — По щекам отца покатились слезы. — Как ты, мой мальчик? Как ты, мой дорогой малыш?

Грегору пришлось рассмеяться — а иначе бы он расплакался.

— Что ты здесь делаешь? Как вы попали в Подземье? — спрашивал папа, и в голосе его звучала тревога.

— Да так же, как и ты, скорее всего, — ответил Грегор, когда смог наконец говорить. — Свалились в дыру в прачечной вместе с Босоножкой. Потом отправились искать тебя, и вот ты с нами! — Он похлопал отца по руке, словно желая удостовериться, что все это правда. — Да, с нами!

— А где мы? — спросил отец, напряженно вглядываясь в темноту.

И Грегор резко вернулся с небес на землю.

— Мы в Мертвых землях, возле водопада. Под нами полчища крыс, которые сейчас пытаются взобраться на скалу. Многие пострадали. И вообще — мы заблудились, — ответил он. И тут же пожалел об этом. Все же не стоило говорить папе, насколько плохи их дела. Вдруг его разум этого не выдержит?

Но тут он увидел, какими внимательными стали папины глаза.

— Так, — сказал отец. — Как далеко от нас крысы?

Грегор подполз к краю уступа и посмотрел вниз. С ужасом он увидел, что крысы уже чуть ли не на половине пути.

— Похоже, им осталось метров пятнадцать, — сказал он.

— Как у нас со светом? — спросил отец.

— Только вот это, — ответил Грегор, касаясь своей каски. — И вряд ли батареек надолго хватит.

И словно в подтверждение его слов фонарик замигал и начал тускнеть.

— Надо прорываться в Регалию! — заключил папа.

— Да, но только никто из нас не знает, где она! — в отчаянии воскликнул Грегор.

— На севере Подземья, — сказал папа.

Грегор кивнул, не очень понимая, что это может им дать. У них ведь не было солнечного света, или Полярной звезды, или компаса, или деревьев со мхом — ничего, что помогло бы сориентироваться по сторонам света. Вокруг была только бесконечная черная пустота.

Глаза отца остановились на крыле Авроры.

— Эта летучая мышь… как вы зашили ей крыло?

— Иголкой и ниткой, — ответил Грегор, с ужасом понимая, что папа, кажется, вновь погружается в безумие.