Грех во спасение

Мельникова Ирина Александровна

Маша с недоумением посмотрела на Антона, потом на Прасковью Тихоновну и тихо, постепенно привыкая к звукам собственного голоса, спросила:

– Как вы здесь оказались? И почему этот подлый шпион и предатель вместе с вами? – Она кивнула головой в сторону бурята.

Прасковья Тихоновна осуждающе посмотрела на нее, поджала губы, но ответить не успела. Антон ее опередил:

– Если бы не Цэден, казаки непременно вас споймали бы. Это он вас первым в тайге углядел и сюда привез. Мы ведь уже третий день в седле. Тогда, в Терзе, на час всего с графом разминулись. Только к воротам подъехали, смотрим, Лукерья будто пьяная вокруг избы бродит, мы уж ее и так и этак расспрашивали,

ничего не помнит, ну точно память отшибло. Но, слава богу, Васена помогла. Случайно, говорит, видела, как комендант с приезжим офицером вас увозили. А Лукерью-то Степка чубатый, знакомец наш давний, по голове оглоушил, когда она вас защищать бросилась, и Хватайке спину отшиб, собачий сын! – Антон нахмурился. – Мы-то их через два часа нагнали. Но столько охраны нам было не одолеть. А ночью нас нашел Цэден. Оказывается, он давно уже ехал по нашим следам, и если бы не встал на нашу сторону, то и нас бы уже солдаты повязали да в клетки посадили. Как Дмитрия Владимировича. Цэден говорит, его так по личному приказу Мордвинова везут. Граф вроде только к телеге хотел его приковать, а комендант, вишь, распорядился, словно зверя лютого... И поляка убили, знаете, Мария Александровна?

– Знаю, – Маша перекрестилась, – царствие ему небесное! Но отольются этим палачам все наши слезы, непременно отольются! – Она задумчиво посмотрела на слугу. – Выходит, и Мордвинов здесь, в компании с Лобановым? – Это известие потрясло ее ничуть не меньше, чем сообщение графа о том, что Митю тоже везут в Иркутск. Оказывается, старый генерал, которого она менее всего считала своим тюремщиком, был в сговоре с государевым посланцем. И не зря так ловко все было обставлено. И никакого похищения без ведома коменданта, на что она тайно надеялась, на самом деле не было. Прав был все-таки Митя, когда предупреждал ее о непревзойденной хитрости Мордвинова.

– Мордвинов сам-то в Читу ускакал и еще не знает, что вы в лагере учинили! – проворчала Прасковья Тихоновна и, поддерживая бережно Машу за плечи, помогла ей сесть на кошме. Осторожно приподняла со спины край сюртука и огорченно покачала головой. – Это что ж они с тобой утворили, девонька? Виданное ли дело, ни за что ни про что так спину исстегать! – Она оглянулась на Васену. – А ну-ка, достань пока мазь из мешка! – И пояснила уже Маше, когда девушка исполнила ее просьбу: – Потерпеть придется немного, Машенька, пока раны буду от грязи промывать и повязку накладывать. Иначе на лошади не удержишься, а дорога нам дальняя предстоит.

– Без Мити я никуда не поеду. – Маша окинула всех сердитым взглядом. – Я не смею вас принуждать, можете возвращаться, а мне дороги нет ни вперед, ни назад. Дайте мне лошадь и ружье, я постараюсь освободить Митю.

– Ох, горе мое горькое! – Прасковья Тихоновна уперла руки в массивные бока и насмешливо оглядела Машу со всех сторон. – Там ведь охраны не меньше двух дюжин вокруг твово Мити, особливо после твоего побега. Вон Цэден говорит, граф вне себя от злости...

– Так он жив?

– А что с ним сделается? – проворчал Антон. – Рожу вроде сильно подпалил, да волдыри на заднице повыскакивали, сидеть теперь долго не сможет!

Маша вздохнула с облегчением. Что ни говори, но брать новый грех на душу ей совсем не хотелось.

Она оглядела свое бравое воинство. Двое мужчин и три женщины. С такими силами на штурм не пойдешь. Надо придумать что-нибудь умнее. Маша нахмурилась, после всех пережитых потрясений ни одной путной мысли, как назло, в голову не приходило.

Цэден тем временем поднялся на ноги и подошел к Маше:

– Мне пора возвращаться, Мария Александровна! Того гляди хватятся, начнут не только вас искать, но и меня.

– Зачем

вы спасли меня, ротмистр? – спросила Маша. – Вы ведь присягу Государю давали. Или это какой-то очередной трюк графа Лобанова?

– Вы вправе не доверять мне, Мария Александровна. – Бурят потер лоб и сморщился. – Да, я – жалкий шпион, как вы успели заметить, и уже более десяти лет верой и правдой служу Государю. Но есть такие законы и обычаи моего народа, которые я впитал с молоком матери и через которые не в силах переступить. – Цэден склонился над Машей и вдруг вынул из-за пазухи перья орла – подарок тайши – и протянул девушке. – Не мог я их в избе оставить, захватил с собой. Мой народ верит, что белоголовый беркут, а это его перья, понимает человеческую речь и может отомстить, если с ним непочтительно обращаются. Возьмите их, Мария Александровна, и добрые духи моего народа будут всегда вас охранять. Перья нашей священной птицы могут остановить даже гром и молнии, когда Небо или Солнце сердятся, не говоря уже о других несчастьях. Я ведь, Мария Александровна, тоже из рода орла, той самой «солнечной» птицы, что одарила людей огнем, отняв его у Солнца. Тайши Толгой – мой брат по матери, но меня с детских лет отдали на воспитание в русский монастырь, поэтому мы давно уже не виделись. Теперь он – глава нашего рода, правит отцовским улусом, и я подчиняюсь его приказу.

– Эти перья и есть его приказ, ротмистр?

Цэден лишь молча улыбнулся и поклонился ей. Антон подвел к нему коня, и бурят вскочил в седло.

– Так вы все-таки возвращаетесь? – Маша с помощью Прасковьи Тихоновны поднялась на ноги, подошла к Цэдену и посмотрела на него снизу вверх. – А если Лобанов узнает, что вы спасли меня?

– Вряд ли, – усмехнулся «амур», – Мордвинов мне доверяет, как самому себе. – Он перестал улыбаться и, нахмурившись, сказал: – На моей совести, Мария Александровна, много грехов, и, возможно, спасение вас и вашего супруга зачтется мне господом богом и позволит искупить хотя бы часть моей вины.

– Так вы возвращаетесь, чтобы спасти Митю? – Маша прижала руки к груди, чтобы унять сердцебиение. – Но это невозможно! Там такая охрана!

Цэден хитро прищурился:

– Не извольте беспокоиться, княгиня! Ротмистр Гурджиев слов на ветер не бросает! Вам останется лишь поджидать нас в версте от лагеря. Антон знает это место. – Он наклонился к ней и прошептал: – Ради бога, только не спешите! Своей поспешностью вы чуть не погубили и себя, и вашего мужа! Ведь я мог освободить вас обоих сегодняшней ночью, если бы вы согласились выслушать меня, вместо того чтобы драться.

Маша отчаянно покраснела. А ротмистр усмехнулся, лихо откозырял ей, но она ухватила его за стремя и подала орлиные перья:

– Возьмите, Цэден, пусть ваши духи на этот раз охраняют вас и моего Митю. – Она отступила на шаг от лошади и поклонилась буряту в пояс. – Великое вам спасибо за все! И храни вас господь каждый час и всякую минуту!

Бурят прижал руку к сердцу, слегка склонил голову в ответ на ее слова, потом вновь поднес руку к козырьку, оглушительно свистнул и пришпорил коня, пустив его с места в карьер.

Прасковья Тихоновна перекрестилась:

– Боже, щедрый и милосердный, помоги ему, не оставь его в делах и помыслах благочестивых!

Маша продолжала молча стоять посреди поляны, все еще не в силах отвести взгляд от таежной чащи, в которой скрылся Цэден.

– Пойдем, Машенька, пойдем, дорогая! – Прасковья Тихоновна обняла ее за плечи. – Тут у нас балаган поблизости. Сейчас я тебе спинку и ноги подлечу, в чистое переоденешься...

– А вы почему нам помогаете, Прасковья Тихоновна? В поселке вас наверняка уже хватились. Искать будут...