Грех во спасение
Шрифт:
...Отъехав около версты от лагеря, остановились на берегу небольшого озера. Здесь их пути расходились. Прасковья Тихоновна и Васена следовали дальше на восток. Цэден поведет своих спутников на север, через тайгу, к белеющим на горизонте снежным вершинам гольцов. Там, в диких предгорьях, и находилось древнее бурятское поселение Онгонур.
Прасковья Тихоновна, беспрестанно вытирая слезы, обнялась сначала с Митей, потом долго не выпускала из своих объятий Антона, что-то шептала ему на ухо, грозила пальцем, затем расцеловала в обе щеки
Но Митя опередил Антона, подъехал к девушке и взял ее за руку. Не обращая внимания ни на кого из собравшихся, долго держал ее в своих ладонях и говорил, видно, что-то такое, от чего Васена вдруг отчаянно покраснела, выдернула руку и отвернулась, прикрыв лицо краем платка.
Маша не находила себе места от злости, и потому прощание с бывшей хозяйкой прошло скомканно, второпях. Она почти не слышала ничего из того, что ей говорила Прасковья Тихоновна, следила краем глаза за Митей, пока казачка не прошептала ей с крайней язвительностью:
– Ну что ты так переживаешь? Не сбежит никуда твой Митя. Он только-только до воли добрался. Ему любой человек, с которым свободно поговорить можно, в диковинку. А девка, да еще справная и ладная, тем более. Но неужто думаешь, он тебя на Васену променяет? Не бойся, ей до тебя все равно не дотянуться! – Она быстро расцеловала Машу в обе щеки и окликнула Митю: – Дмитрий Владимирович, можно отвлечь вас от разговору? – И когда он подъехал к ним с Машей, преувеличенно сердито сдвинула брови и прошептала ему: – Что ж вы девку занимаете, не даете ей с Антоном попрощаться?
Митя смутился:
– Я даже не подумал об этом, Прасковья Тихоновна! – И взглянул на Машу: – У них что... отношения?
Маша сердито фыркнула и отвернулась. Митя с недоумением посмотрел на казачку. Она пожала плечами и развела руками, показывая, что ничего не понимает, и направилась попрощаться с Цэденом.
Митя подъехал к Маше вплотную, осторожно дотронулся до ее плеча:
– Что с тобой, дорогая?
Она дернула плечом и сбросила его руку.
Митя удивился еще больше:
– Что все-таки случилось? Почему ты сердишься на меня?
Маша резко развернула свою лошадь головой к Митиной лошади и с негодованием произнесла:
– По-моему, ты слишком быстро забыл об опасности и затеял этот дурацкий флирт с первой же попавшейся девицей. Не кажется ли тебе, что ты ставишь меня в неловкое положение? Все уверены, что я твоя жена, но ты выказываешь ко мне полнейшее равнодушие. Скажи, как я должна объяснять причину твоего явного пренебрежения той же Прасковье Тихоновне?
– Маша, – произнес Митя мягко, – вероятно, стоит признаться твоей хозяйке и всем остальным, что наш брак – фиктивный и мы на самом деле не муж и жена. По-моему, теперь можно рассекретить наши отношения.
Маша задохнулась от ярости:
– Тогда скажи на милость, как мне объяснить, почему первую нашу ночь мы провели вместе, если
Митя усмехнулся:
– Скажи, чего ты хочешь? И по возможности объясни это понятно и без истерик.
Маша почувствовала, что еще мгновение, и она заплачет от обиды на этого бесчувственного эгоиста. А ведь недавно она смела надеяться, что не безразлична ему. Но именно унижение, которое она сейчас испытала, напомнив ему о той единственной в ее жизни счастливой ночи, придало ей силы, и она, гордо вздернув подбородок, произнесла с вызовом:
– Можешь думать обо мне что угодно, но мы будем для всех мужем и женой до тех пор, пока не вступим на американский берег. А там я первая напомню тебе о разводе. Не беспокойся, я не намерена оттягивать его на слишком долгий срок.
Митя поднял в удивлении брови, хмыкнул озадаченно:
– Откуда вдруг такая агрессивность, дорогая? Я вовсе не против того, чтобы считаться твоим мужем.
Он оглянулся на Васену и Антона. Молодые люди держались за руки и молча, словно никак не могли наглядеться, смотрели друг на друга. По щекам Васены ручьем текли слезы, а Антон осторожно снимал кончиками пальцев слезинки с девичьих щек и удрученно вздыхал.
– Кажется, я понимаю, что стало причиной твоего недовольства, дорогая! – Митя склонился к Маше, озорно усмехнулся и прошептал: – Сознайся, ты меня ревнуешь?
– Еще чего не хватало! – Маша дернула поводья лошади и отпрянула от него. – Как всегда, ты излишне самоуверен. Более всего мне не хочется, чтобы наши планы провалились. Слишком много сил я затратила, чтобы потерпеть неудачу под конец.
– Ну что ж! В этом я с тобой полностью согласен. – Митя весело посмотрел на нее. – Буду исправно выполнять супружеские обязанности до тех пор, пока ты не сочтешь нужным развестись со мной.
Маша вспыхнула. Слишком уж двусмысленно прозвучали его слова. Но Митю, похоже, сие обстоятельство не слишком взволновало. Он громко рассмеялся, но потом посмотрел на явно растерянную «жену» и почти ласково добавил:
– Прости, я совсем не хотел тебя обидеть! Я очень дорожу твоей дружбой и благодарен за все, что ты сделала для меня. Поверь, я постараюсь больше не огорчать тебя, Машенька.
И тут Маша не выдержала. Слезы все-таки потекли из глаз. Митя опять потянулся к ней, заставив тем самым заволноваться обеих лошадей, обнял ее и, притянув к своей груди, поцеловал в лоб:
– Прошу тебя, успокойся! С этой минуты я сделаю все, чтобы ты никогда в жизни не плакала, или я больше не Дмитрий Гагаринов!
За ночь привалил туман и пленил тайгу и горы.
Для Маши мужчины с вечера соорудили на скорую руку шалаш из пихтовых веток, но в нем было не менее сыро и холодно, чем на воле. Всю ночь она ворочалась с боку на бок, никак не могла заснуть. Наконец не выдержала, вылезла наружу и устроилась рядом с Митей около едва тлеющего костра.