Грехи ангелов
Шрифт:
— А я мешаю этой жизни, верно? — резко поинтересовался он.
— Допустим.
— И чем же я тебе мешаю, можно узнать?
— Нет, Дрю.
Его лицо передернулось, словно от боли, и он отвернулся, чтобы она не видела его страданий.
— Но почему?
— Потому что так нужно.
Однако в ее голосе не было полной уверенности.
— Почему? — повторил Дрю.
Анжела нетерпеливо вздохнула.
— Прекрати бесконечно твердить «почему»! Почему, почему, почему! Ты прямо как шестилетний ребенок!
Дрю резко толкнул ее к стене.
— Никогда, слышишь!
У Анжелы перехватило дыхание, в голове помутилось, и кровь отлила от лица. Когда шок стал проходить, она продолжала ощущать головокружение — словно после глотка шампанского. Она молча смотрела на Дрю, не в силах вымолвить ни слова.
— Ты хочешь быть со мной, да? — умоляюще прошептал он. — Скажи!
Вместо ответа она взяла его руку и притянула ко рту.
— Скажи! — Он прижался к ней. — Пожалуйста, скажи!
Некоторое время они напряженно смотрели друг на друга, а потом Анжела вдруг стала медленно опускаться на колени.
Дрю почувствовал, как ее губы коснулись кожи в его паху. Он вздохнул, а когда она взяла его член в рот, застонал. Анжела подняла на него глаза, а он, запустив пальцы в ее волосы и держа ее голову между ладонями, начал двигаться взад и вперед. Потом чрезвычайным усилием воли отстранил ее, сделал знак, чтобы она встала, и, без усилий подняв ее, перенес на небольшой столик, стоявший у стены. Раздвинув ей ноги, попросил еще раз:
— Ну, скажи, пожалуйста…
— Прошу тебя, — прошептала Анжела.
В их объятии не было нежности. Просто они потянулись друг к другу, их руки и ноги переплелись в страстном, лихорадочном желании. Он приподнял ее, и Анжела обхватила его ногами. Держа ее перед собой c жадно раздвинутыми бедрами, Дрю резко вошел в нее, и они наконец слились воедино, хорошо понимая, что у их связи не было будущего.
Много времени спустя, когда Анжела попыталась воспроизвести в памяти происшедшее — и боль, и наслаждение, то вспомнила лишь его слезы, когда он кончал. В этот последний момент она спросила, как его настоящее имя. Она положила его голову к себе на колени и стала гладить его роскошные черные волосы. Дрю медленно перевернулся на спину, переплел свои пальцы с ее пальцами и посмотрел ей прямо в глаза.
— Сначала ты скажи свое.
— Не начинай все сначала.
— Почему бы тебе не признаться? Ведь я теперь и так все знаю.
— Ты хочешь все разрушить?
— Мне нечего терять.
— Как и мне.
Дрю взял ее руку и, прижав ладонью к своему рту, стал водить по ней языком.
— О да, моя Милашка, — шептал он. — Я в этом не сомневаюсь…
Этот ресторан, из окон которого открывался прекрасный вид на Гайд-парк, был любимым местом ее отца. Он обожал атмосферу этого ресторана, где у них был «свой» столик у окна. Вот уже много лет они старались поддерживать традицию своих ежемесячных завтраков в этом заведении, которая нарушалась лишь в тех случаях, когда кого-то из них не было в стране. Сегодня они заранее условились о встрече и даже напоминали друг другу о ней не один раз, и тем не менее он опаздывал. Джеки посмотрела на часы, а потом снова повернулась
В небе клубились грозовые облака, и крупные капли угрожающе ударяли в стекло, но потом небо прояснилось. Деревья в парке казались безжизненными. Они стояли, не шелохнувшись, только самые кончики ветвей слегка дрожали, и с них падали капли воды на и без того разбухшую от влаги землю.
— Соскучилась?..
Джеки от неожиданности вздрогнула, а потом засмеялась.
— Я уже начала удивляться, куда ты запропал…
— Найгель решил переместить съемки в другое место. Не доверяет ненадежной шотландской погоде, — сказал Дэвид, с виноватой улыбкой усаживаясь за столик. — Мы перебираемся поближе к Форт-Вильяму. На тот случай, если вдруг пойдет снег, у нас под боком будет по крайней мере приличный отель.
— Ты, кажется, взволнован? — спросила она, заранее зная его ответ, который был написан у него на лице.
Он кивнул.
— Должен признаться, что вот уже много лет я не ждал роли так, как ждал эту. Хотелось бы только, чтобы работать пришлось поближе к дому.
Дом для него был там, где была Клэр. Особенно теперь. И все же в глубине души он сознавал, что, если бы съемки фильма были намечены где-нибудь в Австралии, он все равно согласился бы на эту роль — и при том с не меньшим пылом. Дэвид понимал, что для него это последний фильм. Будучи человеком романтического склада, он видел в этом волю провидения, а не только случайность, благодаря которой он получил такой подарок — в его-то годы!..
— Ты никогда раньше не волновался.
Он поерзал в кресле.
— Не обращай внимания. Это, вероятно, сказывается возраст.
Однако такие понятия, как старость и возраст, никак не подходили ее отцу. Для нее он был Дэвидом Джонсом — прекрасным актером. Она бросила на него испытующий взгляд.
— Это все, что тебя беспокоит? Или есть еще что-то?
— Господи, да я и думать ни о чем другом, кроме этого, не в состоянии! — улыбнулся он и взял меню. — Ах да, у меня есть для тебя несколько очень хороших новостей. Весь этот разговор вокруг моей персоны совершенно вытеснил их у меня из головы. Вот он, актерский эгоизм.
— Я достаточно знаю об эгоизме актеров. Как, впрочем, и вообще об эгоизме. Мне бы больше хотелось послушать о хороших новостях.
— Я нашел для тебя ангела-спасителя, — сказал Дэвид. — Вернее, это сделала Клэр.
Джеки удивленно подняла брови.
— Невероятно! Но кто он? А главное, сколько он даст?
— Это, естественно, один старый друг, которого она не видела много лет, — нахмурился он. — Уверен, она называла мне его имя… Но оно выскочило у меня из головы. Вот память!..
— И он действительно заинтересован в постановке?
— Вне всяких сомнений.
— А цифра ему известна?
— Думаю, что да.
— То есть ты хочешь сказать, что он закроет брешь, которая появилась в нашем бюджете с уходом австралийцев?
— Пожалуй.
Джеки боялась поверить такой удаче.
— И как ты мог забыть его имя? — Она недоверчиво покачала головой. — Папа, это просто чепуха какая-то!
Дэвид виновато вздохнул.