Грехи ангелов
Шрифт:
И все же… теперь он знал о ней. Да, он кое-что узнал!
— Сегодня я уезжаю, — внезапно сказала Анжела.
Дрю сел на постели.
— Что это значит?
— То, что я сказала.
Даже не взглянув на него, Анжела продолжала складывать вещи на кресле.
— А куда ты едешь?
— Тебе это необязательно знать, Дрю.
— Не мое собачье дело, ты хочешь сказать? — поинтересовался он, закипая.
— Если для тебя это так важно, то пожалуйста. У меня в Чикаго хлопоты с праздником. Я
Дрю упорно продолжал смотреть на нее, а она взад и вперед прохаживалась по комнате в постоянно распахивающемся белом шелковом халате.
— Ты меня дурачишь, — мрачно изрек Дрю.
— Я тебе сказала: у меня масса дел.
— Но я же не помеха твоим делам?
Анжела резко остановилась на месте и вздохнула.
— Нам было хорошо вдвоем, — медленно сказала она, посмотрев на него. — В самом деле, очень хорошо. Но когда-нибудь это должно было кончиться.
— Почему?
— Ты знаешь, почему, Дрю.
— Нет, не знаю.
Она круто повернулась и пошла прочь из комнаты.
— Сука! — в сердцах проговорил он и, сбросив с кровати одеяло, устремился следом за Анжелой.
Она стояла у витражного окна и зажигала сигарету.
— Ты не ответила на мой вопрос.
— Я не обязана тебе отвечать, — проворчала она. — Я тебе не жена.
— Позволь мне поехать с тобой.
— Ты с ума сошел.
— Ради всего святого!..
— Нет, Дрю, — резко сказала Анжела, поворачиваясь. — И ради Бога оденься.
— Я же тебя не бросаю! — пробормотал он, все еще не понимая, что происходит.
Анжела выпустила облачко дыма.
— Это делает тебе честь, — сказала она. — Но я должна тебя оставить. А теперь, если ты не возражаешь, мне нужно одеться.
Она хотела пройти мимо него, но Дрю поймал ее за руку.
— Ты не можешь…
— Ничего не поделаешь, — твердо сказала она. — А теперь пусти меня.
— Что значит — ничего не поделаешь? — удивился он. — Ты же Анжела Кассини, разве нет?
— Пусти.
— Но я хочу любить тебя!
— А я не хочу спать с тобой. У меня есть дела поважнее, — презрительно бросила она.
— Сука!..
Дрю сильнее сжал ее руку, а другой рукой схватил статуэтку, стоявшую поблизости, — фигурку молодой женщины. Анжела обмерла, когда он занес над ней статуэтку.
— Что, испугалась? Разве нет? — тихо спросил он. — Ни разу не видел твоего испуга…
— Животное!
Несколько долгих мгновений они оба стояли не шелохнувшись, а потом Дрю медленно отпустил ее руку и поставил статуэтку на прежнее место.
— Ты и в самом деле подумала, что я разобью тебе этим голову, — насмешливо проговорил Дрю и многозначительно посмотрел на статуэтку. — Но она слишком красива, чтобы прибить ею такую дрянь, как ты.
— Я не дрянь, Дрю, — сказала Анжела, отходя от него. — Я ведь платила тебе или ты забыл?
Он
— Дерьмо!
Потом он поднял голову, хлопнул ладонями по коленям и включил свет.
— Дерьмо, — повторил он, щурясь от яркого света.
Дрю недоуменно качал головой, стараясь вспомнить кошмарное сновидение, чтобы как-то осмыслить его. Но разве он и без этого не понимал, что оно значило? Мрачный призрак являлся к нему среди ночи и впивался в него своими холодными пальцами. Дрю почти наяву видел эти пальцы — бледные, тонкие, даже изящные. Это случалось каждую ночь. Пальцы касались его горла, скользили по плечам, легонько царапали грудь, заросшую черными волосами, поглаживали живот, а потом опускались ниже… Они мучили, дразнили. Он сходил с ума от желания — такого желания, от которого холодело в груди.
Громадная стена воды зловеще катилась на него откуда-то из глубины моря, хотя здесь, в его комнате c облупленными картинками на стенах и большой старой ванной с затычкой на веревочке никакого моря и быть не могло. Но он знал, что эта масса воды поглотит его и раздавит, как только эти бледные, жадные пальцы вырвут из него оргазм. Эти пальцы раздирали, уничтожали его, а стена воды погребала окончательно. Иногда, когда он благополучно просыпался после подобного кошмара, то обнаруживал, что его постель мокра от пота и спермы. Иногда только от пота.
Увы, Дрю хорошо знал, что это значит. Ему не нужны были все эти модные психоаналитики, которые могли объяснить, откуда на него обрушился весь этот ад.
Дрю выругался, спустил ноги с кровати и долго сидел без движения, уставившись на телефон. Анжела, без сомнения, уже давно в постели и видит десятый сон, спокойно разметавшись под тонкими простынями. Она все еще хороша. Хороша, несмотря на свой возраст. Кроме того, возраст — это та вещь, которая никогда не имела для него никакого значения. Ему нравились женщины старше его. И снова тягостные мысли полезли ему в голову, а он всеми силами старался от них избавиться, c отвращением гнал их прочь. С него довольно. Этим дерьмом он сыт по горло.
Был такой момент, когда Анжела Кассини была готова бегать за ним, как послушная собачонка. По крайней мере так ему тогда казалось. Однако все обернулось иначе. Она принялась удить рыбу покрупнее. Жирную политическую рыбешку вроде Дугласа Хикса Третьего.
Дрю снова выругался и пробежался пальцами по своим густым черным волосам. Она любила его волосы. Любила запускать в них пальцы, касаться их губами. Любила ощущать его голову у себя между бедер, чтобы тереться о его мягкие волосы своим горячим сочным местечком. Безумие. Он тихо вздохнул. Ему припомнилась строчка из стихотворения, которое он прочел в каком-то мужском журнале. Что-то о «текучем золоте небесной тверди». Несомненно, безумие.