Грехи ангелов
Шрифт:
Она медленно поднялась и, стоя всего в нескольких сантиметрах от него, наклонилась и медленно коснулась кончиком пальца его губ. Потом сбросила с плеч халат и приблизила его лицо к своему маленькому круглому животу. Когда он коснулся губами и языком ее теплой бархатистой кожи, то услышал, как с ее губ слетел стон, а тело Джеки затрепетало под его руками. Тогда он нежно взял ее ладонями за талию, потрясенный удивительной прелестью ее наготы.
Потом, не произнося ни слова, она села к нему на колени, сплетая свои ноги с его ногами, и, обняв за шею, стала осыпать
Вдруг он услышал ее тихий шепот, ее ободряющие слова. Помогая ему, она нежно направила его член в себя. И в этот момент оба смотрели друг другу в глаза. Но затем ее глаза закрылись, а голова запрокинулась назад, и она устремилась навстречу ему, чтобы слиться с ним в страстном объятии.
Звонки телефона вырвали ее из сна, и Джеки рывком села на постели, с трудом приходя в себя.
— Алло…
Она бросила быстрый взгляд на лежащего рядом Джемми, а потом на часы. Было только пятнадцать минут восьмого.
— Джеки, это Альдо.
— Что случилось?
— Я только что приехал в театр, и сразу позвонили с телевидения. Оказывается, Роуз до сих пор не приехала, чтобы принять участие в утреннем эфире. На телевидении, мягко говоря, озабочены ее отсутствием.
— О Господи!.. — недоуменно воскликнула Джеки. — А ты пробовал ей позвонить?
— Естественно. Но никто не отвечает.
— Может, она уже в пути?
— Остается надеяться…
— А ты пробовал поговорить с Максом? Он тоже должен быть там.
— Да, я уже с ним говорил, и он вызвал Люси. Она постарается подготовиться к эфиру, чтобы по крайней мере что-нибудь спеть. Даже если не останется времени для интервью.
— А когда ты последний раз проходил с ней песенные номера?
— Вообще-то не далее как в пятницу. И Роуз, и Люси вместе репетировали балладу.
— Ну это еще ничего… Как бы там ни было, одна из них должна спеть эту песню, Альдо! Ведь это самая суть «Мэрилин»!.. Сколько я потратила сил, задействовала все связи, чтобы добиться этого эфира! Скоро премьера, и для нас это жизненно важно! — Джеки тоскливо вздохнула. — Послушай, если Роуз так и не приедет, я сама дозвонюсь до нее еще до того, как отправлюсь в театр, и выясню наконец, что там, черт возьми, у нее происходит!
— Ладно.
— Спасибо, что позвонил, Альдо.
Джеки положила трубку и перевела дыхание.
— День начинается не лучшим образом… — Взглянув на Джемми, она протянула руку и тронула его волосы. — Мне надо вставать…
Он обнял ее за талию.
— Неужели ты просто так и уйдешь? — спросил он.
Джеки улыбнулась, хотя на душе у нее было очень тревожно.
— Спасибо тебе за эту ночь…
Прошедшей ночью, когда в изнеможении они замерли в тесном объятии, она выплакалась у него на груди, и ей полегчало.
—
И она, конечно, не смогла ему отказать, легла рядом, уютно устроившись в его объятиях.
— Знаешь, что ты сделала? — спросил он.
Вместо ответа она поцеловала его.
— Ты освободила меня!
— Ты все еще вспоминаешь о прошлом — об отце, о семинарии?..
— Я и сам не пойму. — Джемми гладил ее по волосам, чувствуя нежное прикосновение ее грудей. — Кажется, это было в другой жизни.
— Твое бегство… Тебе оно нелегко далось? Ведь там, наверное, осталось что-то, что ты любил?..
— Я любил тишину церкви, маленькую скромную часовню с простым деревянным распятием. Мне нравился покой библиотеки, старые книги. Я даже успел полюбить латынь…
— Но ты не упомянул веру в Бога.
— А у меня и не было веры. По крайней мере в том смысле, как это от меня требовалось. Едва ли не с рождения мне внушали, что мое предназначение — быть священником. — Джемми помолчал. — Говорят, в старые времена именно так детям вправляли мозги. Нечто подобное, кажется, до сих пор случается в Италии, Ирландии и Польше. Если один из детей в семье, вырастая, становится священником, это считается очень почетным. Все равно, что породниться с королевской фамилией.
— Ты, оказывается, весьма циничный молодой человек…
— Такое, говорят, случается с людьми, потерявшими веру. Впрочем, я бы не сказал, что она у меня вообще когда-нибудь была… — Он глубоко вздохнул и залюбовался ее милым лицом. — Единственное, что мне привили, — это ненависть к ритуалам и всяческим церемониям, а также к строгой иерархии. Но больше всего я, кажется, возненавидел бесчеловечную идею «смертного греха» и все связанные с этим дикие суеверия, которые вбивают в голову бедным детям, пока их не начинает от этого тошнить. Нечто подобное случилось и со мной… Впрочем, теперь церковь старается идти в ногу с современным миром и не требует, как раньше, одного слепого поклонения…
— И что же, ты кому-нибудь, кроме меня, излагал свои еретические воззрения? — тихо спросила Джеки.
— Нет.
— А почему?
— Может быть, опоздал с этим…
Они помолчали, а потом Джеки приподнялась, опершись на локоть, и спросила:
— Так что же ты теперь собираешься делать?
— Вернусь назад.
— Ты хочешь сказать — в Кению?
— Да… — Джемми нежно тронул ее за плечо. — Я думаю об этом почти так же часто, как и о тебе.
— Но немедленно, я надеюсь, ты туда не намерен отправиться?
— Нет, конечно.
Cейчас он даже думать об этом не мог. Он желал ее так сильно, что при одной мысли о том, что она принадлежит ему, забывал обо всем остальном. Его широкие ладони скользнули по ее красивому телу. Джемми и представить себе не мог, что в обладании женщиной заключено столько наслаждения. Он обнял ее, с удивлением ощущая в своем теле какую-то новую силу и энергию, которая влекла его соединиться с женщиной, с любимой женщиной, а все остальное уже не имело значения.