Грехи империи

Макклеллан Брайан

– Мне показалось, что нам нужно поговорить.

– Ты собираешься убить меня, когда я буду уходить?

– Я уже сказала, что неспособна тебя убить.

– Чушь собачья.

Всё это время он стоял, склонившись над ней, их лица были так близко, что они почти соприкасались носами. Линдет подняла палец и решительно, но мягко оттолкнула его.

– Помнишь ночь, когда ты убил нашего отца?

Стайк отвернулся, чтобы скрыть потрясение. Он даже не помнил, когда в последний раз он или она признавали своё родство. Наверное,

прошло больше двадцати пяти лет.

– Стараюсь об этом не думать, – сказал он, и в горле застрял ком. – Это не самое счастливое воспоминание.

– Для меня – да, – бросила Линдет. – Мне было три с половиной. А тебе? Двенадцать? Тринадцать? Я закричала, когда увидела, что он стоит над телом мамы. Он пошёл на меня с окровавленным ножом.

Голос Линдет стал хриплым и взволнованным. Она смотрела поверх плеча Стайка, словно перед ней разыгрывалась сцена из прошлого. Она рассеянно указала на дверь.

– Это было в коридоре. Оттереть кровь мамы с ковра так и не смогли.

– Тебе следовало его сжечь.

– Я храню его как напоминание о том, на что способны жестокие люди, имеющие силу. Как бы то ни было, ты встал между мной и отцом. До того дня он был самым сильным, самым злым человеком на свете. Но когда он пошёл на меня, ты его победил. Вот почему я не могу убить тебя, братец.

Стайк закрыл глаза и заставил себя вспомнить прошлое. После смерти родителей они покинули Ивовое Пристанище. Исчезли и сменили имена. Со временем Стайк сделал карьеру в армии, а Линдет – в политике. Она купила это ужасное поместье – он никогда не понимал зачем – и стала тут жить, хотя мало кто знал его историю.

Их пути разошлись, но всё равно переплетались.

– Ты никогда не говорила, что помнишь ту ночь, – прошептал он. – Я думал, ты была слишком мала.

– Ты никогда не спрашивал.

Он вспомнил, как заметил призрак отца, стоящего над свежим трупом матери. От него шагов на двадцать несло виски. Линдет стояла в дверях своей комнаты, прижимая к груди плюшевого медведя, и кричала так громко, что разбудила бы слуг, если бы отец не отослал их. Стайк вспомнил, как отец надвигался на Линдет и ревел, требуя замолчать. И помнил, как бежал, чтобы встать между ними.

Подросток против гиганта, от которого он и унаследовал свои габариты. У Стайка до сих пор остались шрамы от той драки.

Он убрал нож Ибаны в карман.

– Я не вернусь в «Доброе болото».

– Я и не думала, что вернёшься, – сказала Линдет так, будто обдумывала эту возможность.

– Но ты не отзовёшь своих псов.

Он ожидал, она скажет, что не может – что она не контролирует Фиделиса Джеса и черношляпников и не сможет заставить их подчиниться. Однако она покачала головой и протянула ему старый кавалерийский мундир. Только теперь он заметил, что кроме мундира она держала ещё что-то – белый лоскут не больше его ладони. На нём была вышита пика, пронзающая череп, на фоне развевающегося флага.

Это был обрывок знамени с эмблемой «Бешеный улан».

– Этот флаг нашли на развалинах трудового лагеря «Доброе болото». Джес всё ещё пытается отыскать всех выпущенных заключённых, в том числе тебя, и весь день шлёт мне гонцов с требованием привести армию. Сегодня утром он пытался отрядить на твои поиски леди Флинт и её наёмников.

Эта перспектива заставила Стайка задуматься. Он не хотел драться со штуцерниками. Ему их не одолеть.

– В самом деле?

– Последний контракт леди Флинт закончился. Другой она не возьмёт. Но если ты и твои уланы вызовете проблемы, я призову армию.

Стайк подавил вздох облегчения. С фатрастанскими солдатами он справится.

– Где мои доспехи?

Линдет вскинула подбородок.

– Я их уничтожила.

– Триста комплектов зачарованных средневековых доспехов, и ты их уничтожила? Это были произведения искусства.

– Полагаю, ты нашёл их в кезанской коллекции произведений искусств, – сказала Линдет. – Но да, я их уничтожила. Твои уланы в этих доспехах громили целые армии и доказали, что подобные реликвии слишком опасны, чтобы оставить их в неприкосновенности.

На этот раз Стайк ей точно не поверил. У Линдет не было привычки уничтожать произведения искусства, и она не уничтожала вещи, которые ещё могли ей пригодиться. Десять лет он считал себя исключением из этого правила, но если она сказала правду о казни, то исключений не было. Он испытующе смотрел ей в лицо, раздумывая, не надавить ли сильнее, но знал, что она гораздо упрямее него.

– Я могла бы отозвать своих псов, – вдруг сказала она.

Глаза Стайка сузились.

– В обмен на?..

– Я могу возродить улан и сделать их своей личной свитой. Могу восстановить всё имущество, которое на этой неделе уничтожили черношляпники, и вернуть тебе звание. У тебя будет форма, лошади, денежное довольствие

Стайк нахмурился. Линдет всегда была холодной и расчётливой, на десять шагов опережая своих противников, но ещё в детстве случалось, что на неё находила какая-нибудь непродуманная фантазия. Похоже, сейчас как раз такой случай. Практичная, беспроигрышная ситуация. Но затея не сработает.

– Их жизни уже разрушены. Ты не можешь переделать прошлое, как бы ни старалась. И я убью Фиделиса Джеса.

– Просто подумалось. – Стряхивая пепел с сигары, Линдет крутанула запястьем, словно отмахиваясь от этой мысли. – Что бы ты обо мне ни думал, я время от времени пытаюсь сделать всех счастливыми.

– Добром это не кончится, – предупредил Стайк. – Не для всех.

– Я знаю.

Линдет вдруг встала и, преодолев разделяющие их несколько футов, прижала руку к щеке Стайка. Повернула его лицо сначала в одну сторону, потом в другую, рассматривая борозду, которую оставила пуля расстрельной команды, отскочив от скуловой кости.