Грехи наши тяжкие
Шрифт:
Было жарко, и Тихон Иванович подумал, что он напрасно вырядился как на праздник — в шляпе и при галстуке. Надо было бы галстук развязать.
Руки Ядыкина спокойно лежали на штурвале. Большие защитные очки закрывали глаза, и странно было видеть, что такая махина подчинялась малейшему движению комбайнера. Шли точно по краю прокоса. Комбайн, как живой, то задирал хедер, натружено гудя мотором, то опускал его.
Пшеница была чуть-чуть сыровата. Барабан часто забивался волглой соломой, и тогда мотор гудел
— Забивает! — крикнул Варгин.
— Ничего, мы косим на малой скорости.
С высоты виднелось Туренино. Городок только просыпался. Лишь на Быку, где Туренинка впадает в Оку, чернели рыбаки с удочками. «Горожане, встав, смотрят с удивлением на Лысую гору, — подумал Варгин. — Была пшеница, а лежат копешки соломы. А через неделю на вершине горы станет шапка — стог соломы. На поле будет пастись скот, и ничего уже не будет напоминать, что тут была густая пшеница, и еще недавно он, Варгин, болел за беспомощные побеги, срывал стебли, начинавшие колоситься, мял колос в руках, пробовал на зуб: еще течет молочко!
И какая-то тревога давила его. Тихон Иванович не понимал, а чуял сердцем.
3
У самой дороги, на повороте, Варгин увидел, что рядом с его машиной стоит другая «Волга», по виду райисполкомовская. От машины, с папочкой под мышкой, шли долговязый парень и девушка. Парень размахивал руками, давая знак, чтобы комбайн остановился.
«Наверное, корреспонденты! — решил Тихон Иванович. — Никто небось в районе не убирает озимые. Мы первые. Вот они и приехали поглядеть да описать».
Варгин попросил Ядыкина остановиться.
Комбайн стал. Тихон Иванович первым спустился на землю и, подойдя к парню, представился.
Парень был высокий, в очках. Девушка по всему виду — помощница. Она на ходу раскрыла папочку и, порывшись в ней, достала какую-то бумагу. Варгин заметил, что в папке было много бумаг, отпечатанных типографским способом. После допроса у следователя Тихон Иванович боялся всяких бумаг. Он боязливо посмотрел на парня и его спутницу.
— Нам комбайнера, — сказала девушка.
— Можно и комбайнера. Ефим Аверьянович, тебя спрашивают.
Подошел Ядыкин с равнодушным видом, говорившим за то, что ему не привыкать разговаривать с корреспондентами, — он посмотрел на парня. Тот взял из рук девушки бланк, присел к комбайну, готовясь записывать.
— Мы студенты из группы Грибанова. Мы проводим социально-экономический анализ.
— Понятно, — сказал Ядыкин, хотя впервые слыхал о какой-то группе Грибанова. — Но работа…
— Мы не будем вас задерживать. У нас к вам только несколько вопросов. Итак, вопрос первый: нравится ли вам ваша работа? Не собираетесь ли вы ее менять?
— Менять поздновато! — сказал Ядыкин. — Это молодежь надо спрашивать,
Ефим Аверьянович помолчал. Видимо, он раздумывал, стоит ли говорить серьезно или не стоит.
Сказал серьезно:
— Мне моя работа нравится. Я чувствую себя богом, когда в кабине. Я никуда не собираюсь уходить. Тут я и помру. Так и запишите.
Ядыкин подмигнул Варгину: мол, вот они, ученые, ничего не понимают!
— Сколько у вас детей?
— Двое.
— Где работают?
— Старший — комбайнер. Следом идет. А младший — школьник еще — тоже к моему делу присматривается. Помощником у меня работает.
— Как вы проводите свое свободное время? Читаете? Есть ли у вас собственная библиотека? Занимаетесь ли спортом?
Ядыкин улыбнулся, собрав морщинки на лице.
— Для спора я староват малость. А вот читать… читаю. Зимой делать нечего. И своя библиотека есть, и колхозная. Все больше читаю военные мемуары, — добавил он. — Вся жизнь наша с войной связана. Хочется понять, почему мы сначала отступали, а потом все ж побили фашистов.
Комбайн, который вел Ядыкин-младший, подошел к «Ниве» и остановился.
— Вы молодой Ядыкин? — спросила девушка.
— Да.
— Мы приготовили вам анкету. Не спешите с ответами на вопросы. Обдумайте все. А мы заглянем к вам денька через два.
— Хорошо, — сказал молодой Ядыкин, беря анкету.
Он скосил глаза на бумагу — вопросов было много.
— Можно вас снять для кино? — тараторила девчушка.
— Пожалуйста, фотографируйте! — сказал Варгин и сам стал первым к комбайну.
4
Наверное, нет в мире другого такого живого существа, помимо человека, которое бы так быстро привыкало ко всему новому: к обстановке, к еде, к одежде.
Бывало, на фронте как радовался Варгин, когда доводилось ему провести ночь не в открытом окопчике, а где-нибудь в землянке. Ну а если перед сном попьешь горячего чая из котелка да приляжешь не у самого входа, что случалось совсем редко, а захватишь себе место в дальнем углу — проспишь по-царски до самого утра.
Как сладок такой сон!
Но Тихон Иванович, как и все бывшие солдаты, очень быстро отвык от того, чему радовался на фронте. Он давно уже позабыл про все окопные передряги. Варгин жил по-человечески: спал на широкой кровати, которая поскрипывала под его грузным телом, спал на чистых простынях; ел пусть не всегда вовремя, но сытно, вкусно и любил в еде себе не отказывать. Любил отдохнуть часик после обеда.
Да мало ли к чему привык Тихон Иванович за эти годы.
Он незаметно привык к тому, что мы называем комфортом: к машине, к дому с хорошей обстановкой, к телевизору.