Грехи негодяя
Шрифт:
«Может быть, он забыл, где находится его рука?» – то и дело спрашивала себя Оливия.
Наконец сани остановились перед огромным дворцом. Причем в отличие от лондонских дворцов этот не отделялся от города садами и воротами – возвышался в самом центре города.
Белые классические колонны, увенчанные позолоченными капителями, возвышались перед богато украшенным фасадом. А вдоль крыши, по краям ее, стояли бронзовые статуи – правда, рассмотреть их как следует было невозможно из-за толстого слоя снега.
Солдаты
Офицер поклонился Оливии и подвел их с Клейтоном к дворцовой страже. Эти воины были в белых колетах с красными суконными кирасами поверх них и в касках из толстой кожи, украшенных пышным волосяным плюмажем.
– Вашу накидку, мисс, – сказал один из солдат.
Оливия инстинктивно вцепилась в меховую накидку.
– Я немного замерзла… – пробормотала она.
Клейтон наклонился к ней и тихо сказал:
– Здесь хозяин считает большим оскорблением, если гость не снимает верхнюю одежду. Это подразумевает, что в его доме недостаточно тепло.
Хм… Прекрасно! Она пробыла во дворце меньше минуты, но уже умудрилась оскорбить одного из самых могущественных европейских монархов. Оливия отдала накидку.
Они прошли через анфиладу комнат. На стенах в большом количестве висели картины Рембрандта и Караваджо – словно это были не более чем детские рисунки.
Решив не таращиться по сторонам, Оливия смотрела только себе под ноги, но полы во дворце тоже оказались произведением искусства – сложены узорами из разных видов дерева. В одних комнатах узоры были геометрическими, в других – цветочными; причем дерево подбиралось самых разных оттенков.
Наконец они вошли в просторный салон. Находившиеся там казаки, одетые в короткие куртки, свободные штаны и стеганые безрукавки, тотчас встали и выстроились плечом к плечу. Один из них язвительно усмехнулся, глядя на платье Оливии. Но она расправила плечи, глянула ему прямо в глаза и смотрела в упор до тех пор, пока он не отвернулся. Да, она чувствовала себя неловко в чужом платье. Но она никому не позволит так нагло таращиться на нее.
Во всех следующих комнатах, которые они проходили, также находились солдаты. И все – разные. Казаки, драгуны, кирасиры… Клейтон шепотом называл их всех, но Оливия не очень-то его слушала.
И вот они остановились в зале – таком огромном, что в нем поместилась бы вся ее фабрика и полгорода в придачу.
Прошло несколько минут, и в зал начали входить люди. Мужчины в тюрбанах и кафтанах. И весьма элегантные мужчины в прекрасно сшитых костюмах. А также – мужчины с медалями и лентами, закрывающими почти всю грудь.
– Дипломатический
Несколько минут царило полное молчание. Десятки глаз были прикованы к гостям.
Отец Оливии никогда не имел желания изменить свое социальное положение. Но у него были большие планы относительно дочери. Не для того, чтобы она была счастлива, а для привлечения большего числа инвесторов. Оливии пришлось получить множество уроков этикета, но ни на одном из них ей не говорили, как себя вести при встрече с русским императором.
Наконец двери в дальнем конце зала открылись. Вошла небольшая группа людей, и все в зале склонились в низких поклонах. Оливия присела в реверансе, искренне надеясь, что сделала это правильно.
– Александр, император всея Руси, царь Польши, великий герцог Финляндии и Литвы! – провозгласил громкий голос.
Оливия украдкой покосилась на своего спутника. Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем стоявший с ней рядом Клейтон выпрямился. А перед ними остановился невысокий лысеющий человек среднего возраста. Он протянул руку Клейтону, и тот почтительно поцеловал воздух над перстнем императора. Губы обоих мужчин скривились в плохо скрываемой неприязни.
– Барон Комаров, я буду говорить по-английски, чтобы ваша невеста все понимала, – проговорил царь.
Оливия поняла две вещи. Во-первых, император знал, что ее спутник – англичанин. Во-вторых, он каким-то образом узнал об их с Клейтоном «помолвке».
– Я не ожидал снова увидеть вас в Петербурге так скоро, – продолжил император, и окружавшие его стражники насторожились.
– Меня заставляет возвращаться все время одно и то же. – Клейтон оставался безукоризненно вежливым, но в то же время в его голосе чувствовалось презрение.
Взгляд императора тотчас посуровел. Повернув голову, он сказал стражникам:
– Я хочу вспомнить прежние времена с бароном. Наедине.
Не прошло и минуты, как в зале не осталось никого, кроме Оливии, Клейтона, Александра и трех его помощников. И царь вновь заговорил:
– Мне казалось, что, подарив вам поместье в северной Сибири, я дал ясно понять, что не хочу видеть вас здесь. Что вы хотите мне сказать?
– Правдинцы планируют вас убить.
Внешность императора за последний год не улучшилась. У него стало намного больше морщин и меньше волос.
– Опять? Мы думали, что всех их уничтожили…
– Они снова собираются. Их финансирует граф Аршун.
Император оглянулся на худого и бледного, как мертвец, человека, стоявшего справа от него. То был полицейский министр Максим Игоревич Голов. Тихо вздохнув, Александр проговорил:
– Да, у нас были на сей счет кое-какие подозрения.
– Они планируют напасть во время празднования дня рождения великой герцогини, когда вся семья будет в сборе.
Голов громко фыркнул.