Грехи отцов. Том 2
Шрифт:
Я украдкой взглянул на Вики и спросил себя, был бы Корнелиус доволен, если бы у него была возможность расстроить нашу любовную связь. Ответ, наверняка, был положительным. Если бы он доверял мне, он, вероятно, мог бы согласиться на любые мои отношения с его дочерью, но теперь, когда его доверие было временно подорвано, он, без сомнения, решил, что будет лучше, если мы с Вики будем держаться друг от друга подальше.
Однако, к счастью для нас с Вики, Корнелиус неправильно рассчитал расстояние через Атлантический океан в эту новую эпоху реактивных самолетов. Он, возможно, гордился, что не был консервативным, но если он думал, что, отправив меня в Лондон, он тем самым положит
Я взял руку Вики в свою и под покровом темноты позволил ей слегка коснуться меня. Удовольствие было острым. Когда через секунду в конце первого действия зажегся свет, я почувствовал, будто меня прервали в критической точке полового акта.
— Ты хочешь уйти? — спросила Вики тихим голосом.
— Да, почему бы нет? — спросил я, перед тем, как отодвинуться от нее, но, к счастью, она неправильно поняла причину моего беспокойства.
— Мне тоже не очень нравится пьеса, — сказала она, когда мы проходили между рядами к вестибюлю. — Я не думала, что эта пустая комедия достойна Кевина.
— По крайней мере, она не претенциозна. Все другие пьесы претендуют на глубину, но их мысли так же пусты, как и стихи.
Она остановилась и уставилась на меня.
— Но ты ничего не понял! — сказала она. — Часто кажется, что персонажам нечего друг другу сказать, но Кевин как раз и пишет о пустоте, когда люди не могут общаться друг с другом!
— Это то, что говорят критики, да? Но я этого сам не понимаю. — Мы вышли на улицу. Воздух был холодный, и слева от нас бесплодная неоновая пустыня Бродвея освещала резким светом кричащий ландшафт. Я чувствовал себя окруженным пустыней, пустыней, через которую Роланд, герой Браунинга, путешествовал многие годы во время своего бесконечного поиска, и внезапно меня охватило одиночество, которое я не мог больше выносить. Взяв ее снова за руку, я крепко сжал ее в своей.
— Пойдем обратно к тебе.
— Разве мы не поедим чего-нибудь?
— Конечно! Извини. Я часто забываю о еде. — Я посмотрел на ее норку и бриллианты и прикинул, куда бы ее можно было повести поесть. Я был не прочь остановиться у Недикса съесть бутерброд с горячей сосиской и выпить апельсинового сока.
Я остановил такси.
— Пожалуйста, «Времена года», — сказал я, когда открыл дверцу для Вики.
— Прекрасно! — воскликнула Вики. — Я очень люблю «Времена года».
Наконец-то, по-видимому, я сделал что-то правильное.
В ресторане Вики выпила большой бокал мартини; это ее подготовило к тому, чтобы сначала есть устрицы, а затем палтус по-дуврски. Она выпила также полбутылки шампанского. Я выпил немного лаймовой газировки, съел половину грейпфрута и порцию филе-миньон с зеленым салатом. Мне было трудно есть.
Только я успел подумать, сможем ли мы уйти, не дожидаясь десерта, как почувствовал, что
— Кевин, какой прекрасный сюрприз!
— Вики, дорогая, ты выглядишь очаровательно! — он взглянул на меня и отвесил мне краткий поклон.
Я поклонился тоже. Нам с Кевином нечего было сказать друг другу. Он давно чувствовал, что его произведения не производят на меня никакого впечатления, и, естественно, его тщеславие было задето. Иногда он делал Корнелиусу злобные замечания относительно меня. Я знал об этом, потому что Корнелиус всегда передавал их мне, будучи уверен, что они скорее меня позабавят, чем расстроят. В каком-то смысле мне было жаль Кевина. Не так уж приятно быть пожилым гомосексуалистом, и теперь он выглядел и действовал в соответствии со своими наклонностями.
— Как поживаешь, Кевин? — спросила Вики нежно. — Что у тебя нового?
— Дорогая, я так рад, что ты задаешь этот вопрос. Я настолько счастлив, что все смотрят на меня и отворачиваются от зависти. Жизнь начинается в пятьдесят пять, моя дорогая, и пусть никто не говорит тебе, что в двадцать один год все кончено! Пройдемте к моему столу, я вас познакомлю с Чарлзом. Он мой английский друг и приехал по делам из Лондона на пару недель. Совершенно случайно я встретился с ним благодаря Себастьяну, когда был в Лондоне прошлым летом, и, черт возьми, я опять вспомнил... послушай, я просто сражен новостью о Себастьяне. Я думаю, Нейл совсем сошел с ума.
Я сразу же поднялся.
— Вики, нам пора идти. Извини нас, пожалуйста, Кевин.
— Но, Скотт, подожди минуту! — Вики была озадачена. Она повернулась к Кевину. — Что все это значит?
Кевин выглядел удивленным.
— Разве Скотт не рассказал тебе? Я думал, что, поскольку он был одним из главных актеров утренней драмы в банке на Уиллоу- и Уолл-стрит...
— Что за драма?
Я шагнул вперед.
— Я предполагал рассказать тебе позже, — сказал я, обращаясь к Вики. Я пытался скрыть свой гнев, но это было трудно. — Я не хотел испортить нам вечер.
— Расскажи мне, что произошло? Что такое? Ради Бога, что случилось? — Вики была встревожена и расстроена.
— Расскажи ей ты. Я вижу, тебе не терпится. Я не знаю, почему такие парни, как ты, всегда любят сплетничать.
— Парни, как я? — спросил Кевин. — Ты имеешь в виду парней, которые искренне беспокоятся о людях, в противоположность парням, подобным тебе, которые тесно связаны с миром, из которого люди умышленно исключаются?
Я не выдержал. У меня был тяжелый день, мое терпение иссякло, пока я ждал, когда мы с Вики останемся одни, а злостное вмешательство Кевина совсем выбило меня из колеи.
— Нет, — сказал я, — я имею в виду парней, подобных тебе, которые не могут трахаться должным образом, и их охватывает нервная дрожь, когда они слушают рассказы о парнях, которые могут это делать.
— Скотт! — изумленно сказала Вики.
— Боже, как смешно! — воскликнул Кевин. — Как я могу устоять перед подобным вызовом? Разреши мне купить тебе немного содовой или чего-нибудь еще, Скотт, — содовая в ресторане «Времена года»! Какой шик! — а теперь ты должен объяснить мне, что ты вкладываешь в выражение «должным образом», когда используешь его в связи с выражением «трахаться»?