Грехи юности

Стоун Джин

Обняв Джесс за талию, она провела ее в гостиную.

— Что тебе приготовить? Кофе? Чай? А может, хочешь что-нибудь выпить?

Джесс присела на диван, на то же место, где сидела Пи Джей, чувствуя себя одинокой, испуганной.

— Выпить было бы здорово. У тебя есть вино?

Пи Джей направилась к бару, отбросив мысли о сегодняшнем дне и предстоящем понедельнике.

— Ты, Джесс, отлично выглядишь, — заметила она, доставая бутылку из маленького холодильника. — Замужем?

— Да. Уже двадцать лет. У меня трое детей.

— Ого! —

присвистнула Пи Джей, наливая вино в бокалы из тончайшего хрусталя.

— А ты разошлась? — спросила Джесс.

Пи Джей подошла с двумя бокалами к дивану, села рядом с Джесс и протянула один ей.

— Нет, — ответила она. — Я не была замужем.

— Ни за что не поверю! — воскликнула Джесс, отхлебнув глоток вина. — Это ты-то, которая в отличие от нас могла заполучить любого мужчину!

Пи Джей тоже сделала глоток и взглянула на Джесс.

Когда-то это было юное создание, почти ребенок, а теперь перед ней сидела уверенная в себе женщина, жена, мать. И вдруг теперешняя Пи Джей, преуспевающий дизайнер, без пяти минут директор фирмы, куда-то испарилась. Ее место заняла молоденькая двадцатилетняя девушка, не уверенная ни в себе, ни в будущем. Внезапно ей захотелось узнать цель появления этой женщины.

— Спасибо за комплимент. Похоже, мне так и не удалось найти своего любимого и единственного. — Она поставила бокал на столик. — Скажи мне, Джесс, как ты нашла меня? И что привело тебя сюда?

— Твоя мама дала мне твой адрес, а ее я нашла через мисс Тейлор.

— Мисс Тейлор?

Память опять перенесла Пи Джей на двадцать лет назад. Перед ней возник образ хозяйки пансионата: ярко-красные губы, запах лаванды, желтые пальцы заядлой курильщицы. Вдруг Пи Джей почувствовала боль. Она металась в ней, как зверь в клетке. Мисс Тейлор… Ларчвуд-Холл… Машинально Пи Джей положила руку на живот.

— У тебя больше не было детей? — участливо спросила Джесс.

— Нет.

— Плохо.

Пи Джей встала и подошла к репродукции Моне. Она опять сдвинулась с места! Ну почему она никогда не висит ровно?

— Твоя мама сказала, что ты художница.

Пи Джей пожала плечами.

— Вернее, дизайнер.

Она хотела сказать, что в ближайшие дни станет во главе крупной фирмы, но что-то остановило ее. Вся жизнь вдруг показалась ей ничтожной и не заслуживающей внимания.

— Значит, ты поступила в колледж после… — Джесс помялась, — после Ларчвуда?

Пи Джей кивнула и вернулась на диван.

— В Чикагский художественный институт.

— Ты просто молодец, — заметила Джесс, обведя восхищенным взглядом комнату.

Пи Джей сделала еще глоток.

— Что привело тебя сюда, Джесс? — спросила она опять.

Джесс закрыла глаза. Только сейчас Пи Джей обратила внимание, что она так же изысканно одета и по-прежнему носит массивное золотое кольцо с бриллиантами и изумрудом. Если бы не едва уловимый налет взрослости, Джесс была бы все та же пятнадцатилетняя девочка из 1968 года, такая же наивная, потерянная и печальная. «Странно, — подумала

Пи Джей, — когда вспоминаешь о каком-то человеке, почему-то всегда представляешь его в том отрезке времени, в котором хорошо его знал».

— Я виделась со Сьюзен, — прервала ее размышления Джесс.

— Со Сьюзен?

Перед Пи Джей тотчас же возник образ высокой, суровой на вид девушки, которая постоянно ходила, уткнувшись носом в книжку, и которая своими грубоватыми манерами отпугивала от себя окружающих.

— О Боже… — прошептала она. — И как у нее дела?

— Похоже, отлично. Преподает в колледже. Разведена.

Воспитывает сына.

Пи Джей провела пальцем по краю бокала.

— Тогда, в Ларчвуде, у нее ведь тоже родился сын? — тихонько спросила она.

Джесс кивнула.

Пи Джей откинулась на спинку дивана.

— Моему сыну в этом году уже двадцать пять.

— И моей дочке тоже, — подхватила Джесс, но Пи Джей ее не слушала.

Она думала о своем сыне, от которого отказалась. Много лет потребовалось, чтобы вытравить воспоминания о нем из своей памяти. Однако временами она мысленно возвращалась к нему. И почему-то всегда, вспоминая сына, она вспоминала своего отца. Чтобы выжить, чтобы быть сильной, ей не следовало бы этого делать.

— Я хочу, чтобы мы встретились, — сказала Джесс.

Подняв голову, Пи Джей взглянула ей в глаза.

— Со Сьюзен? Бог мой, Джесс, стоит ли? Она и тогда общительностью не отличалась. — Она улыбнулась. — В то время мы твердо знали, что когда все будет позади, мы больше никогда не увидимся.

Джесс поставила на столик свой бокал и повертела кольцо.

— Со Сьюзен, с тобой, со мной, — пропустив мимо ушей ее слова, заметила она. — И с Джинни. Если она, конечно, приедет.

— С Джинни?

— И с нашими детьми.

— Что? — поразилась Пи Джей.

— В субботу, шестнадцатого октября, в Ларчвуд-Холле.

Пи Джей нервно рассмеялась.

— Ты шутишь, Джесс? — Однако, взглянув Джесс в лицо, поняла, что та говорит совершенно серьезно. — Зачем все это? — Голос ее прозвучал громче, чем ей хотелось бы.

— По-моему, пришло время, — последовал спокойный ответ.

В комнате воцарилась напряженная тишина. Пи Джей взглянула на репродукцию Моне: размытые краски, неясные образы, нечеткие, как память.

— Это не мой сын, — услышала она собственный голос. — Я отдала его чужой женщине и примирилась с этим много лет назад.

Джесс не отрываясь смотрела ей в глаза, словно хотела пронзить ее взглядом.

— Разве, Пи Джей?

Пи Джей вспомнила о бессонных ночах, проведенных в одиночестве. Она любила свою работу, получала от нее полное удовлетворение. Но когда оставалась наедине со своими мыслями, когда комната погружалась в темноту и сон ускользал от нее, Пи Джей чувствовала устрашающую пустоту. И тогда она начинала думать о смысле жизни, о сыне. Она осознавала, что не просто отказалась от ребенка, а пожертвовала своим незаслуженным счастьем.