Грехи
Шрифт:
– О, не останавливайся сейчас, Блю. Тебе ведь приятно, продолжай двигаться, двигайся, как двигалась раньше, не обращай внимания на мою руку. О Боже Блю, не останавливайся!
Но она остановилась и оттолкнула его.
– Я не могу, – прошептала она и выскользнула из его объятий.
Добежав до автомобиля, она прислонилась к крылу надеясь, что он или останется у дерева, пока к ней вернется самообладание, или пойдет за ней, обнимет ее и скажет, что все было правильно, что он понимает ее.
Но Боу не сделал ни того, ни другого. Вместо этого он подошел к горному карнизу, откуда унес ее
– Эй, Сент-Джоун! Блю Кэссиди моя девушка! Завидуйте все!
Глава 3
После прогулки Боу привез ее домой, и сейчас Эрика стояла прислонившись к двери и прислушивалась к шуму его автомобиля, исчезавшему в ночи в направлении фешенебельного отеля, в котором он жил с родителями. Она дотронулась до небольшого значка на блузке, и на ее лице появилась широкая улыбка. У нее есть друг, и этот друг – Кин Боухэнон, самый красивый парень на свете!
Поднимаясь к себе в комнату, она взглянула на третий этаж. Там, в мансарде, родители устроили себе уютную спальню, и сейчас оттуда на лестницу падал свет.
– Я пришла! – сообщила она вместо приветствия.
– Поднимайся сюда, дорогая, – пригласила ее мать.
Эрика вздохнула. Она любила родителей… безмерно, осуждая, кстати, большинство друзей, жаловавшихся на своих родителей. У нее не было никаких жалоб, не было даже повода ворчать на их запреты или наказания. Трио из отца, матери и дочери сохраняло удивительное спокойствие в спорах, которые бывали крайне редко. У них не принято было повышать голос, и все платили друг другу откровенностью. Но именно сейчас ей хотелось удержать в себе воспоминания о ее собственной ночи, удержать только для себя, совсем ненадолго.
Она послушно поднялась наверх и, опершись о дверной косяк, поздоровалась с родителями. Они лежали в постели, оба читали, и оба пристально посмотрели на нее поверх очков.
– Мне кажется, прогулка удалась, – сказал Лоуренс жене. Он знал, что дочери этого так хотелось.
– Очень удалась, – улыбнулась Эрика.
– Значит, молодой человек не просто еще одно симпатичное лицо? – спросила Линда.
– Нет, – призналась Эрика.
– Но пока что тебе не хочется говорить об этом – подсказала мать.
Эрика снова вздохнула. Меньше всего ей хотелось обижать родителей.
– Просто для меня это так ново, так необычно. Я полна желания наслаждаться этим ощущением.
Линда и Лоуренс обменялись улыбками.
– Мы знаем, как это бывает, да, дорогая? – обратился Лоуренс к жене. – У нас еще и сейчас, после двадцати лет, бывают моменты, которые мы с наслаждением смакуем.
Эрика улыбнулась и подошла сперва к левой стороне кровати, чтобы обнять отца, а потом к другой – заключить в объятия мать.
– Вы оба такие замечательные! Держу пари, все другие родители в мире непременно захотели бы сразу же услышать все подробности.
Лоуренс преувеличенно серьезно нахмурился:
– Ах, ну, если бы даже все другие родители в мире настаивали, мы бы не стали осуществлять это родительское
– Думаю, пора сменить тему, – ответила жена, погладив под одеялом бедро мужа и снова обращаясь к Эрике: – Ты видела еще кого-нибудь из своих друзей?
Эрика с облегчением шлепнулась на пол возле родительской кровати королевских размеров и вытянула под нее свою длинную ногу.
– Всех. Они приехали домой из своих школ кто вчера, кто сегодня. Далее Брет Пирсон, хотя никто не ожидал, что он приедет раньше, чем завтра.
Она не догадалась бы, что при последней фразе помрачнела, если бы мать сразу не спросила ее, не случилось ли чего плохого.
– О, ничего. Правда. Это из-за Кэрри. Мы с ней крупно повздорили.
– Вы с Кэрри? – удивилась Линда Кэссиди. – В это трудно поверить.
– Думаю, опять из-за книги, – сказал Лоуренс.
– Да, в некотором роде. В общем, не важно. Она слишком прислушивается к тому, что говорит ее мать, а все знают Мэрилу Робертс как чемпионку по сплетням.- Видишь ли, книга закончена и сегодня днем отправлена по почте издателю. Через несколько недель все сплетни и пересуды улягутся, а если нет, мы пошлем Мэрилу экземпляр переплетенных гранок, чтобы опровергнуть ее теорию о том, что мы намерены досадить ей.
– Я ни о чем таком не беспокоюсь, но в последнее время Кэрри сильно изменилась, и это очень тревожит меня. Это и еще разговоры об убийствах. Стоит нам только собраться всем вместе, как разговор обязательно переходит на эту тему.
Эрика заметила еще один быстрый взгляд, которым обменялись родители, только на сей раз он не сопровождался, улыбкой. Наоборот, ей показалось, что в нем промелькнул страх. Нет, это глупо. Она тут же забыла об этом.
– Во всяком случае, когда мы с Боу ушли с проспекта, мы превосходно провели время. – Она указала на значок, приколотый к блузке. – Мы стали друзьями.
– Я обратила внимание на него, – сказала Линда, – но тебе не хотелось говорить, и я решила промолчать.
– Завтра, завтра я расскажу вам все. А сейчас я хочу лечь спать и увидеть его во сне.
– Ах, молодая любовь… – без всякой иронии сказала Линда.
– Но, дорогая, разве я до сих пор не являюсь тебе во сне? – Лоуренс явно напрашивался на соответствующий ответ.
– Конечно, но мои сны не о нежных взглядах и откровениях, мне снятся сладострастные сны.
– Ну, ладно, спокойной ночи. – Эрика закатила глаза и вскочила на ноги. – Я люблю вас обоих. – На пороге она обернулась.- Не могли бы вы сегодня воздержаться? Сегодня мне хотелось бы видеть собственные сны, чтобы вы мне не мешали.
Родители рассмеялись, но ничего не пообещали, как отметила про себя Эрика, возвращаясь в свою комнату.
Пока она готовилась ко сну, воспоминания о свидании смешались с образами родителей. Она вызвала в памяти глубокий грудной голос Боу, снова ощутила прикосновение его рук, потом представила родителей наверху, в постели. Ее мать, еще такая молодая и привлекательная, в прозрачной розовой ночной сорочке, с темными волосами, собранными на макушке в пучок украшенный розовой ленточкой, походила на подростка, ее голубые глаза до сих пор горели любовью к мужчине, за которого она вышла замуж два десятка лет назад.