Грехи
Шрифт:
– Нет!
– Ладно, тогда продолжай, дорогая. Даю тебе слово, что бы ты ни сказала сейчас, все останется в этих четырех стенах.
Эрика долго молчала, но наконец произнесла эти слова:
– Мы с Боу занимались любовью. Я… я впервые… делала это, дошла до самого конца. Я лежала на своем платье.
«Проклятие! Неудивительно, что нас, полицейских, называют свиньями», – произнес про себя Скутер.
– Потом мы поссорились, и он отвез меня домой. Я приняла душ, а платье спрятала в шкаф. – Она сидела, уставившись на пятно в полу, но сейчас посмотрела Скутеру в глаза – самое
– В котором часу Боухэнон высадил тебя?
– Не знаю. Не могу точно сказать. Думаю, было около половины двенадцатого, может быть, двенадцать.
– Ты разговаривала с родителями?
Снова брызнули слезы, они текли из-под ресниц и комком застревали в горле.
– Да, я солгала им. Сказала, что мы с Боу снова пойдем на вечеринку. Мне просто нужно было немного побыть одной и обдумать нашу ссору…
– Ты не против рассказать, из-за чего произошла ссора?
– Не думаю, что это имеет отношение к делу, шериф, – вступилась Бобби.
– Может быть, и нет, но мы не знаем, что имеет отношение, а что нет, верно? – Скутер перевел взгляд на Эрику. – Прости, что должен спрашивать о таком личном, дорогая.
Эрика вряд ли слышала его извинение.
– Он – Боу – сказал что-то о том; что его отец ошибался. Я думаю, они с отцом спорили перед тем, как он поехал ко мне, и тот сказал, что я слишком хороша для Боу. Он – Боу – сказал что-то о том, что доказал, как не прав отец. Я обиделась. Я решила, что это была единственная причина, по которой он… хотел заняться со мной сексом.
– О, дорогая, он не это имел в виду. – Бобби обняла за плечи молодую женщину и теперь вытирала свои слезы.
– Я понимаю. Уйдя из дома; я несколько часов ездила вокруг озера, и к тому времени, когда вернулась, я больше не сердилась на него. Я решила позвонить ему сегодня и поговорить с ним.
– Который был час? Я хочу сказать, во сколько ты вернулась домой?
– В начале третьего.
– И тогда ты нашла их?
Эрика покачала головой.
– Примерно еще десять минут я не видела их. Я заметила, что дверь спальни открыта – оттуда на лестницу падал свет, – и мне это показалось странным. Я почувствовала запах крови, только… только я подумала, что это от моего платья. Я вытащила его из шкафа и отнесла в гараж, спрятала под пакеты, чтобы мама не нашла его. – Она сделала несколько нервных глотков, борясь с приступом тошноты, вернувшимся при воспоминании о запахе крови. – Поднимаясь наверх, я все еще чувствовала этот запах. Не знаю почему, но, думаю, тогда я уже все поняла. Я поднялась наверх, и они… они были там.
– Потом ты пошла к Боухэнонам, почему? – допытывался Скутер.
– Я знала, что вы на рыбалке, и решила разыскать Боу.
– А почему ты не взяла свою машину?
– О, ради Бога, шериф, она была в шоке и не могла здраво мыслить.
Снова раздался стук в дверь. Скутер буркнул под нос проклятие и рявкнул:
– Войдите!
Приоткрыв дверь так, чтобы можно было просунуть голову, Марта доложила,
– Мы уже заканчиваем. Скажите ей, что мы скоро выйдем. – Скутер снова занялся Эрикой. – Не видела ли ты еще чего-нибудь? Может быть, слышала что-нибудь, когда вернулась домой?
– Нет.
– Хорошо. Думаю, нужно ли оно теперь? – Он посмотрел на платье, взял его и бросил под стол. – Прости, Эрика, что тебе пришлось рассказать мне то, что ты хотела сохранить в тайне. Обещаю забыть, что вообще слышал это, и хочу, чтобы ты тоже забыла. Я хочу, чтобы ты занялась собой, отдохни немного.
– Благодарю вас, – вежливо ответила она.
– Не думай и не беспокойся о том, что говорила Мэрилу Робертс, слышишь?
– Да, сэр.
– Не понимаю, зачем кому-то понадобилось убивать твоих родителей. Они были добрыми, скромными людьми, я очень уважал их обоих.
– Благодарю вас, – снова как заводная повторила Эрика. Она встала и направилась к двери, но на полдороги остановилась. – Могу я у вас кое-что спросить?
– Все, что угодно.
– Он взял… взял у них по одному ботинку?
– О ком мы говорим? – Скутер сделал вид, что не понял, но Эрику трудно было провести.
– Пожалуйста, шериф Уитком, мне это важно.
Скутер тяжело вздохнул, провел рукой по волосам и почесал в затылке, пытаясь уклониться от ответа.
– Можно, сначала я спрошу тебя кое о чем? – наконец произнес он, качая головой.
– Спрашивайте.
– Откуда тебе известно об исчезнувших ботинках?
– От родителей. Они рассказали мне вчера, как раз перед моим уходом.
– Не знаешь ли, как им стало известно о ботинках? Мы очень старались не разглашать этого.
– Им сказал доктор Грант. Они собирались поговорить с вами завтра, когда вы вернетесь с рыбалки.
Тысяча проклятий!
Эрика подождала, а потом настойчиво попросила ответить на свой вопрос.
– Да, дорогая, взял. Но я не хочу, чтобы тебя это волновало. Мы найдем его, запомни это, девочка.
На этот раз Эрика ничего не сказала, ей нечего было сказать, она не верила ему.
На следующий вечер Эрика сопровождала бабушку на дружеский обед, который Бобби устраивала в своей квартире.
В первые часы Эрика, почти не разговаривала с бабушкой – нельзя было выразить словами ту опустошенность, которую она ощущала из-за потери родителей. Но в воскресенье, за ленчем у Боухэнонов, которые сердечно приняли их, Эрика была очень удивлена, когда бабушка потянулась через стол и взяла ее за руку.
– Ты единственное, что у меня осталось, Эрика, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты оправилась от этой трагедии. Я не всегда была близка с твоей матерью, я позволила своей карьере адвоката, а потом судьи разделить нас. Такой замечательной она стала только благодаря самой себе. В этом нет моей заслуги. Она вышла замуж за изумительного, блистательного человека и сделала собственную карьеру. Я гордилась ею, Эрика, но я не часто говорила ей, как я горжусь. Тебе я могу и хочу это сказать. К сожалению, я не много знаю о жизни твоей матери и отца после их женитьбы, но обещаю поделиться с тобой всем, что знаю. Я буду с тобой, как не была со своей Линдой.