Греховные тайны
Шрифт:
Арран потребовалось немало времени и сил, чтобы успокоить старуху, и сейчас она чувствовала себя совсем выжатой. Они с Дэлвином сидели в маленьком кафе, где было тепло и приятно пахло дымящимся кофе. Постепенно Арран расслабилась. Сама не заметив, как это получилось, начала рассказывать Дэлвину о Блэкки Роуче. Руки ее сжимали чашку так крепко, что костяшки пальцев побелели от напряжения.
— Вскоре после его гибели я уехала в Лос-Анджелес, к Изабель. Некоторое время жила у нее, потом переехала в Сан-Франциско. Впервые в жизни я почувствовала
Она рассказала о Джин-Карло Ваччио, о тех, кто появился в ее жизни после него, о банде мотоциклистов из Окленда.
— А потом начались эти телефонные звонки… ужасные, отвратительные… Я так испугалась!
Даже сейчас, при одном воспоминании, лицо ее стало белым, как мел.
— Слава Богу, ты вовремя почувствовала опасность.
Скажи, Арран, ты никогда не задумывалась над тем, почему тебя так тянуло рисковать собственной жизнью?
Арран опустила глаза.
— Я просто ощущала… что не могу иначе. После этого я на какое-то время чувствовала себя чище. Я знаю, это звучит глупо…
— Да нет, я бы не сказал. Как бы там ни было, ты решила обратиться за помощью. Разумный шаг.
— Но я так и не смогла пройти через это до конца.
К своему ужасу, Арран почувствовала, что слезы застилают ей глаза.
— Это все выглядело так неестественно, так фальшиво… рассказывать о подобных вещах, сидя в чистеньком аккуратном кабинете. И этот доктор… ну что он мог сделать? Только швырнуть мне обратно в лицо то, что я же ему рассказала бы. Я с самого начала поняла, что не скажу ему правду. Не хотела, чтобы он узнал… Он мне совсем не понравился.
— В таком случае ты правильно поступила, что ушла.
Тогда ты еще не созрела для этого.
— И потом… я была уверена, что больше это никогда не повторится. Я считала, что излечилась полностью.
Пока…
— Пока что?
— Произошло нечто… настолько ужасное…
Нет, она просто не могла заставить себя рассказать ему о Харте Джэрроу.
— В общем, я начала посещать клуб «Тысяча сто».
— Ах так, — спокойно произнес Дэлвин. — Ты пошла туда?
Арран, потрясенная, вскинула на него глаза.
— Вы… знаете это место?!
— Арран, я же не слепой и не глухой. Конечно, я знаю о существовании этого клуба. Я ведь обязан знать все, что происходит на моей территории. И потом… невозможно вести людей к свету, не зная о соблазнах тьмы.
— Но ведь вы же священник.
— Спасибо за то, что напомнила. Но, во-первых, я не родился священником. Я им стал. До этого я достаточно долго жил в миру.
Арран вспыхнула, снова опустила глаза, представив себе отца Дэлвина в клубе «Тысяча сто» и тщетно пытаясь прогнать из головы этот образ. Он с интересом наблюдал за ней, по-видимому, догадываясь, о чем она думает.
Потом улыбнулся и заговорил очень мягким тоном.
— Что же заставило тебя пойти в этот клуб?
Скорчившись от стыда, запинаясь
— Я не могу понять, что со мной происходит. Каждый раз, когда все наконец устраивается в моей жизни, когда дела идут хорошо, у меня возникает непреодолимая потребность все разрушить.
— Тебе недолго осталось страдать, Арран, совсем недолго. Я обещаю. Видишь ли, со мной люди тоже охотно разговаривают, как и с тобой. Они делятся со мной своими горестями и секретами день за днем, неделя за неделей, год за годом. Истории все время разные и в то же время похожие одна на другую. В конце концов вырисовываются определенные закономерности. И их очень легко распознать. История, подобная твоей, уже случалась с другими и будет повторяться еще не раз. Вот послушай.
Голос его стал более мягким и глубоким, приобрел какую-то гипнотическую силу.
— Девочка растет в семье, где нет счастья, с тираном-отцом и слабой матерью. Сначала все выглядит не так уж плохо. Отец относится к ней лучше, чем к сестрам, не обижает ее. Но по мере того как девочка подрастает, отец все больше и больше выделяет ее как свою любимицу.
Арран хотелось остановить его, но она почувствовала, что не может произнести ни слова. Этот прекрасный, мелодичный голос ее завораживал.
— Девочка вырастает и спасается бегством. Покидает отчий дом. Уезжает очень далеко, начинает жить самостоятельной жизнью, добивается успеха. Но она никогда не позволяет себе расслабиться, насладиться плодами своего успеха. Как только дела начинают идти хорошо, она чувствует потребность дать самой себе пощечину.
Она наказывает себя, потому что ощущает свою вину.
Она чувствует себя замаранной и потому считает, что не заслужила ни успеха, ни счастья. А через некоторое время ей уже недостаточно наказывать только себя. У нее возникает потребность испачкать и других и дать им это почувствовать.
Больше Арран не могла выдержать:
— Хватит! Остановитесь! Ну пожалуйста.
— Но ей не следует обвинять себя. Она ни в чем не виновата. У нее не было выбора, она не могла ничего изменить. Ребенок не в состоянии изменить свою жизнь.
Она стыдилась рассказать кому-нибудь о том, что происходило у нее дома много лет назад. А если бы даже и решилась рассказать об этом, ей бы все равно никто не поверил. Так она жила много лет, страдая от гнева и позора, от страха, что кто-нибудь об этом узнает, особенно ее прекрасные, знаменитые сестры.
— Дэлвин! Остановитесь, или я сейчас уйду.
— Нет.
Дэлвин потянулся к ней через стол, взял ее руки в свои. Сжал не больно, но достаточно крепко. Арран уже знала, какой он сильный. Теперь ей не вырваться, даже если она захочет уйти.