Греховный рыцарь
Шрифт:
1
ИВИ
Месяц назад…
Я вздрагиваю, когда громкий треск наполняет квартиру, а затем их крики раздаются снова.
Мои пальцы так крепко сжимают карандаш, что я удивляюсь, как он не сломался в моей руке.
Каждое слово, брошенное в адрес сестры, пронзает меня насквозь, причиняя мне столько же боли, сколько, я уверена, и ей.
Но я ничего не могу с этим поделать.
Еще
Как бы больно мне ни было, я обещала Блейк, что не буду вмешиваться. Как бы плохо это ни звучало.
Движение в комнате привлекает мое внимание, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть, как наш отец направляется ко мне. Как обычно, между бедер у него пустая бутылка водки, а с губ свисает почти догоревшая сигарета.
— Она снова доставляет неприятности? — спрашивает он, его голос груб от многолетнего злоупотребления своими легкими.
Я поджимаю брови, так как гнев продолжает пылать во мне.
— Она больна, папа. Я думала, ты поймешь, — выплевываю я.
Он усмехается, продолжая двигаться к мусорному баку, чтобы выбросить свою пустую бутылку.
— Переработка, — рявкаю я, заставляя его приостановиться.
— Это всего лишь одна бутылка, — бормочет он себе под нос.
— Пока что, — добавляю я. — Пока что одна бутылка за сегодня. Когда ты сам относишь ее в мусорные контейнеры, у тебя появляется свое мнение.
Он смотрит на меня холодными, шокированными глазами. Но мне все равно.
Прошли те дни, когда я затыкалась и мирилась. Я покончила с этим дерьмом. Если у меня будет возможность указать ему на то, какой он дерьмовый отец, я это сделаю. После этого я все еще буду чувствовать себя чертовски виноватой, но ему не нужно об этом знать.
— Что залезло тебе в задницу и умерло там сегодня?
В квартире раздается еще один стук, после чего дверь распахивается, и в этом направлении раздаются тяжелые шаги.
У меня сводит живот, и я снова крепко сжимаю карандаш.
— Добрый день, Дерек, — ворчит отец, изучая своего старого друга, как будто тот не только что угрожал его первенцу в спальне.
— Джереми. И малышка Иви, — воркует он, и выражение его лица меняется на такое, что я испытываю отвращение.
Он изучает меня так, будто я вовсе не маленькая. Что, конечно же, не так. Больше нет.
— У меня есть кое-что для тебя, — поет он, засовывая руку в карман.
Папа с интересом изучает нас, но я игнорирую его внимание. Я слишком отчаянно хочу получить то, что Дерек собирается мне вручить.
Волнение разгорается в моем животе, как только я вижу пачку банкнот в его руках.
— Держи, милая. — От того, как его пальцы касаются моих, у меня по руке бегут мурашки, и не самые приятные.
—
— Ты ведь знаешь, что можешь получить больше, не так ли?
— Дерек, — рычит папа, не впечатленный его предложением. Хотя, если честно, его вообще все это не впечатляет. Возможно, он никогда не возражал против того, чтобы Блейк продавала себя, чтобы обеспечить всех нас едой, но он никогда не был такого же мнения обо мне. Ну и фиг с ним. Если он не может найти работу и содержать своих детей, то его мнение не имеет смысла.
— Если я передумаю, ты узнаешь об этом первым, — говорю я Дереку, наконец вынимая из его пальцев то, что мне причитается.
Это не так много, как я могла бы заработать, я знаю это. С учетом его солидной доли и того факта, что у меня есть жесткие правила относительно того, что я буду делать, а что нет, я зарабатываю гораздо меньше, чем моя сестра. Но пусть будет так.
Это больше, чем я зарабатывала в художественном магазине за год, и это обеспечит мне поступление в университет в сентябре. Меня больше не волнует, что думают люди.
— Раз уж мы заговорили о работе, ты ведь не занята сегодня вечером?
Я поднимаю бровь и смотрю на него. Он прекрасно знает, что я хотела получить выходной.
— Поскольку твоя сестра снова не работает, — проворчал он, закатывая глаза, как будто Блейк симулирует свою болезнь, чтобы освободить ее от работы. — У меня есть девушка на сегодня. Я заплачу тебе вдвойне, — предлагает он.
Молчание затягивается, пока я обдумываю его предложение.
Отец смотрит на меня, пока Блейк возится в нашей спальне, занимаясь бог знает, чем.
— Это нарушает какие-нибудь мои правила? — спрашиваю я, не сводя глаз с осунувшегося лица Дерека. Он ровесник отца, но глядя на него, в это никогда, не поверишь. Его кожа покрыта морщинами, губы тонкие и свидетельствуют о многолетнем курении вместе с желтыми зубами. Его волосы поседели, и их давно пора подстричь. Единственное, что у него есть, — это деньги, которые он откровенно крадет у всех своих клиентов. Но поскольку он охотится на отчаявшихся, вряд ли кто-то из них будет жаловаться на смехотворную долю, которую он берет из наших чеков.
— Ты же знаешь, я бы никогда не поставил тебя в такое положение, — говорит он, пытаясь сделать вид, что ему не все равно.
Отец отшучивается, тоже делая вид, что ему не все равно. Если бы ему было не все равно, он бы выкладывался ради нашей семьи, а не гнил бы в этой квартире, ежедневно топя свои печали в водке.
— Хорошо. Если ты согласен на двойную оплату, я в деле.
— Хорошая девочка. — Он подмигивает, и мой желудок переворачивается. — В семь тридцать здесь будет машина. Я доставлю тебе одежду после обеда.