Гремучая смесь
Шрифт:
— Из вашего ляпа можно заключить, что суахили вы не знаете, но ради моего сына готовы его выучить? — продолжал развлекаться мой начальник.
И вид такой самодовольный, что захотелось поставить его на место.
— Не преувеличивайте мою любовь к ближнему, — охладила его пыл, — выучить для меня новый язык, это все равно, что для вас выучить текст песни.
— Это вы просто не слышали, как я пою, — смеясь, возразил Родимцев.
— Я не про музыкальный слух, я про текст.
— Что, действительно так просто?
— У
— Странно, что с такими способностями вы согласились работать у меня.
— Ничего странного, мне нужна была работа, а в сложившейся ситуации выбирать не приходилось. К тому же вы очень щедро платите.
— Ах да, я и забыл про ваши обстоятельства, — кивнул Родимцев и добавил: — юная и наивная девственница.
И почему мне нестерпимо захотелось вцепиться ему в горло? Да-да, вцепиться, и именно зубами?
— Не такая уж и юная, — процедила, старая подавить в себе это неуместное желание.
— Но наивная?
Спасибо, хоть не стал спрашивать: девственница ли.
— И не очень наивная.
— Вот и славно, а то даже не знаю, что бы я стал с вами делать.
— Я воспитательница вашего сына, — опять напомнила ему.
— Катя, не сердитесь, — он поднял руки в примиряющем жесте. — Просто я никак не могу забыть ваш пассаж про девственницу, бордель и меня, в качестве мафиози и вашего возлюбленного. Вы даже не представляете, в какой шок ввергли меня своим рассказом.
— Это вы меня простите. По-дурацки получилось.
— У вас был жар, это все объясняет. Иногда наше подсознание выдает очень забавные штуки. Кстати, неужели женщины читают такую…., - он замялся, подыскивая слова, — такие истории?
— Вы не поверите, но читают. И очень многие.
— Вы?
— Нет, я не любительница. Для меня подобные истории явный перебор.
— Слава богу, — выдохнул Родимцев облегченно. — А то я уж было подумал, что вы любительница романтической литературы.
— А даже если и так, чем это могло бы помешать моей работе?
— Ну, обычно романтические дамы склонны переносить свои мечты в жизнь, — пояснил Павел. — Мне не нужны проблемы.
— Проблемы?
— Проблемы, — повторил он. — А они обязательно бы возникли, в случае, если «юная и наивная девственница», нанятая мною в качестве воспитателя моего сына, воспылала бы ко мне пылкими чувствами. Надеюсь, вы меня понимаете?
И я почувствовала себя оплёванной. Захотелось заорать: кем вы себя возомнили?! За кого вы меня принимаете?! Сидит тут, квинтэссенция тестостерона, и воображает, что все женщины только и мечтают, чтобы пасть к его ногам.
— Не переживайте, — ответила совершенно спокойно. — Вам совершенно не о чем беспокоится. Во-первых, я не путаю служебные отношения с личными. Во-вторых, вы абсолютно не в моем вкусе.
Вот так, получи! Но если я рассчитывала поставить нахала на место, но ошиблась. А может, он просто
— Вот и хорошо, — заявил он, прямо глядя мне в лицо. — Значит мы можем спать спокойно. Я не в вашем вкусе, вы не в моем, и мы оба против служебных романов.
Я не стала отвечать, просто согласно кивнула.
— Скоро время обеда, — перевела тему. — Нам пора домой.
— Можем пообедать в городе, — предложил Павел.
— Ване всего шесть лет, ему надо питаться правильно, — возразила я. — Не уверена, что в городе есть место, где готовят подходящую для ребенка его возраста еду.
— Вам виднее, — согласился Павел. — Если воспитательница считает, что Ивану лучше есть дома, значит, едем домой. Кстати, вы вспомнили, чем могли отравиться?
— Да, — созналась я, — я ела немытую клубнику.
— Ты дура, да?! — изумился Родимцев.
— Сам дурак, — мгновенно вскипела в ответ.
Резко встала и пошла на площадку.
— Иван, — позвала Ребека, — собирайся, мы едем домой.
— Я готов! — он вытянулся по стойке смирно. — А папа еще сидит.
— В машину, шагом марш! — скомандовала семейству Родимцевых и, не оглядываясь, пошла на парковку.
Даже смотреть не буду, идет он за мной или нет. В крайнем случае, вызову такси. Есть же в этом городе такси?!
По дороге домой ловила на себе задумчивые взгляды Родимцава — старшего. Но как только я попыталась поймать его взгляд, он сделал вид, что занят дорогой и по сторонам не смотрит. Как в детском саду, ей богу.
Больше мы тему романтических отношений не поднимали. Мы с Иваном продолжали вести привычный образ жизни, Павел Петрович, обосновавшись в кабинете, много работал. По утрам он делал с Иваном зарядку, а вечером играл с сыном. На занятия к нам не приходил, и вместе мы больше никуда не ездили. Иногда он отсутствовал целыми днями, возвращаясь только к ужину. Я было сделала попытку оставить его наедине с сыном, пусть поужинают в семейном кругу, но Родимцев меня остановил:
— Екатерина, оставайтесь. Нам с Ваней будет приятно, если вы поужинаете с нами.
— Катюша, не уходи, — присоединился к отцу Ванька.
Я осталась и больше никаких попыток оставить их наедине не делала, здраво рассудив, что если ему понадобиться побыть с сыном вдвоем, Павел Петрович сам мне об этом скажет.
Мы по-прежнему ежедневно ездили на детскую площадку, где Ваня играл с местными детьми. Я продолжала общаться с мамочками, физически ощущая, как изводит их любопытство, и благодарила здешнее общество за деликатность. Почему-то я была уверена, что в Москве хоть одна бы, но задала вопрос, откуда у белых родителей мог появиться сын — мулат. А здесь излишнее любопытство подобного рода считалось неприличным. Иван все продолжал делать вид, что я его мама. Я слышала, он рассказывал совким новым друзьям, как весело провел утро в бассейне с мамой и папой.