Гремучий ручей
Шрифт:
А вот Ольга понимала. Ее внучка своим вопросом невольно разрушила ту хрупкую защиту, которую она наспех построила в Зосином мозгу. Если бы Танюшка спросила, где Митька, Зося бы ответила так, как она ей велела, про городского дружка. Но Танюшка спросила, нашелся ли Митька, и защитная стена дала трещину. Наверное, Зося начала что-то вспоминать. Даже наверняка.
– Она сначала долго кричала и плакала. Я пыталась ее успокоить, но у меня не получается так, как у тебя.
У нее не получается, потому что она еще слишком юная, потому что не общалась
– Что она сказала? – Раздеваться Ольга не стала. Очевидно, что нужно идти к дому Зоси, уговаривать, успокаивать по второму кругу. Очевидно, что это ничего не даст, потому что Митька не вернется. Себя можно не обманывать. Если ушел сам, то к партизанам. Если забрали, то туда, откуда вернуться тяжело. Хоть Мишаня и утверждал, что никаких арестов в Видове не было. А если не в Видове?
– Зося сказала, что он ей снился. – Танюшка принялась натягивать сапоги. – Митька снился, звал на помощь, говорил, что ему очень страшно. Представляешь, бабушка?
Ольга представляла. Если бы, не дай бог, пропала Танюшка, ей бы тоже снились кошмары.
– А потом стала говорить, что виновата, что плохая мать, раз забыла, что Митька пропал.
Не плохая, а бестолковая. Бестолковая и несчастная. И она тоже бестолковая, если решила, что можно заставить мать забыть своего единственного ребенка.
– Сначала хотела бежать его искать, но я отговорила. Куда ей в таком состоянии, да?
– Ты правильно сделала, Татьяна. Ее не нужно было никуда пускать.
Танюшка вздохнула с облегчением, словно чувствовала за собой какую-то вину.
– Я напоила ее чаем. Кажется, она даже успокоилась, перестала плакать, сказала, что у нее есть предположение, где может быть Митька. То есть, она как-то по-другому это сказала, но я именно так поняла. Мне показалось, она что-то вспомнила, какой-то важный разговор, потому и успокоилась.
А такое возможно? Возможно ли, что через пролом в защитной стене хлынули не только воспоминания о сыне, но и другие, почти забытые? Ольга была уверена, что возможно. Эти ее… способности. На самом деле и даже вероятнее всего – это не что иное, как гипноз. Она каким-то удивительным образом научилась гипнотизировать людей. Не всех, но многих. Кто-то поддавался легче, кто-то тяжелее. Кто-то не поддавался вовсе. А Зося под действием гипноза внезапно вместо того, чтобы забыть, вспомнила что-то очень важное. Только непонятно, почему так волнуется Танюшка…
– Она ушла? – спросила Ольга.
– Ушла. – Внучка кивнула. – Только сначала попросила у меня бумагу и карандаш.
– Зачем?
– Сказала, что хочет написать записку.
– Написать? Татьяна, Зося безграмотная, она не умеет ни писать, ни читать.
– Теперь умеет. – На Танюшкином лице мелькнула тень улыбки. – Я ее учила последние два месяца. Это был наш секрет. Она хотела удивить своего Гринечку. Говорила, вот Гринечка вернется, а я с его любимой книгой в руках сижу и
Гринечка не вернется… Но Ольга понимала это страстное желание верить в чудо. Она и сама очень долго верила. Сначала после первой похоронки, потом после второй… Даже сейчас ей все еще хочется верить.
Ей бы спросить, кому Зося собиралась писать записку, а вместо этого она спросила, какая книга была у Гринечки любимой. Стало вдруг очень любопытно.
– «Приключения Шерлока Холмса», – Танюшка снова улыбнулась. – Представляешь, бабушка, дядя Гриша читает Конана Дойля! – Она вдруг осеклась, добавила шепотом: – Читал…
– Татьяна, я поговорю с Зосей. Хочешь, прямо сейчас поговорю, успокою? – Ольга прижалась спиной к двери, наблюдая за внучкой.
– Хочу. – Та кивнула. – Бабушка, я и сама собиралась поговорить. Ходила к ней, но ее там нет.
– Давно ходила? – На сердце сделалось совсем уж тревожно.
– Два часа назад, еще по свету. Думала, может она мне скажет, что вспомнила, думала, что я ей тоже смогу чем-нибудь помочь.
– Пойдем. – Ольга решительно толкнула дверь. – Пойдем! Думаю, Зося уже вернулась.
Вот только Зося не вернулась. Дом был заперт на замок, но Ольга и Танюшка знали, где искать ключ. В Видове не было привычки прятаться от своих. Раньше, пока не пришли чужаки.
– Мы войдем? – спросила Танюшка шепотом.
– Войдем. Нужно убедиться. – Ольга вставила ключ в замок, повернула.
В чем именно нужно убедиться, она и сама не знала, но чувствовала какую-то острую потребность сделать хоть что-нибудь.
В доме Зоси было чисто, каждая вещь – на своем месте. Зося любила порядок и очень гордилась своим умением навести его в любом месте, даже таком сложном, как школа. Что уж говорить про дом?
Они осмотрели сначала одну комнату, потом другую. Никого, ничего. На обеденном столе – обгрызенный карандаш. Наверное, Зося очень волновалась, когда писала свою записку. А самой записки нет. Ольга даже под стол заглянула, чтобы убедиться, что она не упала на пол. Если Зося ее и написала, то забрала с собой. Понять бы еще, куда забрала и где ее теперь искать.
– Где ее теперь искать? – словно прочла ее мысли Танюшка.
– Может в город ушла. – Внучке не нужно знать ни о ее страхах, ни о ее подозрениях.
– Зачем в город?
– За Митькой. Она думала, что Митька в райцентре у друга.
– Не думала она так. – Танюшка упрямо покачала головой. – Бабушка, ты что-то путаешь, она думала, что Митька ушел к партизанам.
Ольга вздохнула, положила ладони внучке на плечи, заглянула в глаза:
– Татьяна, я знаю точно, и ты должна мне поверить… – начала говорить и тут же замолчала. Танюшка сопротивлялась. Нет, не так, как мальчик Сева, который строил каменные стены, и не так, как нынешние хозяева Гремучего ручья, у которых вместо души были черные дыры. Она просто больше не поддавалась гипнозу. И прозрачной петельки Ольга больше не могла нащупать. Пропала петелька.