Гремучий студень
Шрифт:
Мармеладов подергал его за рукав шинели.
– Если не ошибаюсь, вы недавно обмолвились, что всегда носите с собой несколько тайных фонарей. Одолжите мне один до завтрашнего утра.
– Сию минуту-с. Федька, метнись за тайником! Быстра.
Митя, ничего не понимая, наблюдал, как жандарм принес фонарь с закрывающимися створками.
– Передайте полковнику мои извинения, – заговорил сыщик официальным тоном. – Мне нездоровится после обеда, видимо к столу подавали несвежее. Скажите г-ну Пороху, что я буду дома, ждать вестей об успешном завершении данной операции. Удачи вам, господа!
Он церемонно
Поезд прибыл по расписанию. Публика высыпала из вагонов, наполнив вечернюю тишину гулом и гомоном.
– Ну что, Саввушка, убедился? Если нос все время прижатым к стеклу держать, то можно его отморозить, – это почтенная дама с малолетним сыном. – И хотя твоя фамилия Морозов, нос-то надо беречь…
– Русский рубль Европе не нужен! Брезгуют его там брать, – бородач лет пятидесяти, по виду купец, втолковывает что-то семенящему рядом собеседнику. Хотя насчет купца нет уверенности, Митя сегодня уже ошибся на сей счет – может и этот писатель, поди разбери.
– Ой, смотри-ка, жандармы… Все как на подбор, завидные женишки! – три подружки, с мануфактуры возвращаются. Головы повязаны невзрачными платками, но в глазах озорные искорки. – А я бы лучше за почтмейстера замуж пошла. Какой хорошенький!
С громким хохотом пробежали они мимо Мити, а тот гордо подкрутил усы, вспоминая гусарское прошлое. И чуть было не упустил, лишь в последний момент выхватил из общего гула обрывок фразы:
– …все-таки Тихвинцев окончательно спятил!
Почтмейстер прислушался к рассуждениям прилично одетого толстячка, который придерживал за талию поразительной красоты даму.
– Что удумал! На ходу из поезда прыгать. Нет, конечно, там ход сбавили, перед полустанком, но все же опасно… Безумец!
– Это вы говорите от зависти, – иронично отвечала красавица. – Оттого говорите, что сами на такой поступок не способны.
– Постойте!
Митя учинил моментальный допрос парочке.
Вся труппа Малого театра ехала в одном вагоне. Кто-то спал, другие пили, но большинство играли в шарады. И вот, посреди очередной пантомимы, которую показывал г-н Захвальский, – как раз этот самый толстячок, – Тихвинцев надел пальто, шапку, замотался длинным шарфом, а затем прошел в тамбур, открыл дверь и выпрыгнул во тьму. Да кто же знает, зачем. Может быть на спор или в карты проиграл. А может и от несчастной любви. Нет, не так давно, уже к окраинам Москвы подъезжали. Повторить всю историю для полковника тайной полиции? С искренним удовольствием…
– Выходит, сыщик что-то подобное предугадал и сказался больным, чтобы перехватить Тихоню, – пробормотал Порох, отпустив актеров восвояси. – Как он это делает? Вы понимаете, Дмитрий Федорович?
– Сам всегда удивляюсь, – почтмейстер улыбнулся, но улыбка тут же погасла. – Погодите! Если Мармеладов попытается схватить бандита в одиночку…
– То один из них обречен. Понять бы еще, за кого больше переживать следует.
Полковник закурил папиросу, оглядел опустевший перрон и выругался.
– … мать! И где их искать, скажите на милость?!
XXXVI
Кокоревский
В ту же секунду луч света ударил ему в глаза.
– Что за…
Незнакомец в скособоченном цилиндре, открывший створку потайного фонаря, произнес спокойным голосом:
– Не ищите деньги, Тихоня! Их там нет.
– Черт побери! – бомбист барахтался возле клумбы, пытаясь встать. – Где же они? Где деньги?!
– Все двенадцать тысяч забрал я.
– Откуда вам известно, сколько там было? И мое имя? – юноша вытащил из кармана револьвер и, прикрываясь рукавом от света, попытался прицелиться. – Не знаю, кто вы такой, но лучше не пытайтесь меня обмануть. Иначе пристрелю, как собаку!
Тихвинцев попятился, когда странный господин встал со скамейки и направился к нему. А тот подошел совсем близко, повесил фонарь на крыло мраморного ангела. Ростом он был чуть пониже бомбиста, но благодаря цилиндру, возвышался над ним на пару вершков.
– Не грозите впустую, Лавр. Стрелять вы не станете.
– Почем вы знаете?
– У меня двенадцать тысяч причин быть в этом уверенным. Пока вы не отгадаете, где спрятана ваша добыча, мне нечего бояться. Больше всего на свете вы страшитесь остаться с пустым карманом. Иначе получится, что стольких погубили напрасно – и Бойчука, и Столетова, и десятки невинных людей.
Луч тайного фонаря светил ровно, а вот револьвер в руке Тихони ходил ходуном, потом плечо свела судорога и оружие он опустил.
– Что? Как? Да кто вы вообще такой?!
Бомбист силился разглядеть лицо незнакомца, но тот глубоко надвинул шляпу на лоб, а широкие поля бросали тень на глаза, открывая лишь гладко выбритый подбородок и язвительную усмешку.
– Это справедливо. Я отвечу на ваши вопросы, а вы – на мои. Не этого ли хотят все социалисты? Справедливости для всех! Зовут меня Родион Романович Мармеладов… Хотя вы же про другое спрашивали. Не бойтесь, я не агент охранки и в полиции не служу. К расследованию меня привлек г-н Шубин, директор ограбленной сберкассы. Все, что мне нужно – это вернуть ему двенадцать тысяч рублей. Что же до политической возни… Признаюсь честно, мне наплевать: победят жандармы или победят бомбисты. Вы мне в равной степени противны, – сыщик и не пытался казаться вежливым. – Поэтому я мог бы просто забрать деньги, уйти и не мерзнуть, в ожидании. Но я испытываю непреодолимую страсть к разгадыванию загадок, а самая занимательная загадка во всей этой истории – вы, Тихоня. Когда раскрылось, что вовсе не Столетов провернул грабеж с фальшивой бомбой на шее, мне захотелось познакомиться с неординарной личностью, задумавшей столь дерзкий план… Да вы весь дрожите! Давайте пройдем в помещение, нынешние погоды опасны для здоровья.