Греши и страдай
Шрифт:
— Кто-то вроде тебя? — моя голова закружилась. — Почему?
Вместо ответа на мой вопрос Артур задал свой собственный
— Что привлекает людей в байк-клубы? Почему мужчины охотно поворачиваются спиной к закону и совершают незаконные действия, зная, что это может причинить им вред, бросить в тюрьму или, что еще хуже, убить?
Я пожала плечами, моя кожа покрылась мурашками. Тюль и корсет моего платья заключили меня в тюрьму, заставляя прислушиваться к его огромным идеалам. Зеленые глаза Артура пронзили мои, ожидая ответа. Я попыталась вспомнить, почему мужчины умоляли о возможности стать
— Эм… любовь к беззаконию?
— Я всегда так думал, но благодаря Артуру у меня открылись глаза, — вклинился Самсон
Артур сказал:
— У меня свои проблемы с правительством. Судебная система оставляет желать лучшего. Они поверили лжи, созданной моим собственным отцом, и позволили твоему покушению на убийство остаться безнаказанным, приговорив тебя к восьми годам без памяти, живущим в полном одиночестве. — Его голос стал грубым. — Эти причины личные. Если это не затрагивает их на более глубоком уровне, никому нет дела до того, через что прошел я, или ты, или любой другой незнакомец. Мне потребовалось много времени, чтобы решить, были ли мои мотивы для этого чисто эгоистичными или оправданными.
Я поерзала в кресле, полностью поглощенная его праведным гневом.
Артур улыбнулся, простым взглядом показывая мне, насколько глубоко он погружен.
—Я не мог решить, даже после самоанализа. Итак, я поставил это на голосование. Я побывал в многочисленных байкерских бандах и разговаривал со многими президентами. Я спросил их всех об одном.
— И что это было? — я поставила свой ненужный напиток на приставной столик и вцепилась замерзшими пальцами в тюль.
Артур мрачно улыбнулся.
— Почему они это делают? Почему поворачиваются спиной к обществу?
— И каков их ответ?
Артур посмотрел на Самсона.
— Хочешь оказать честь?
Самсон провел рукой по своим коротким волосам.
— Единодушный ответ был таков: потому что они устали от того, что их обворовала система, замаскированная под закон. Они устали от посягательства на их права, права их жен, права их будущих детей. Их тошнило от будущего, в котором послушание наказывалось, а ложь вознаграждалась. Вот почему они стремились к другой жизни.
Артур кивнул.
— Конечно, есть мужчины, которые жаждут запретного, опасного и откровенно убогого аспекта жизни вне закона. Такие мужчины никогда не впишутся в общество, независимо от того, как оно устроено. Изнасилование никогда не будет в порядке вещей. Ограбление никогда не станет нормой. Но большинство мужчин, с которыми я разговаривал, — работяги. Бывшие военные, бывшие моряки и мужчины, которые отдали свои жизни корпорации, только для того, чтобы быть по-королевски выебанными в ответ. Семьи живут гармоничной жизнью в Клубе с законами, которые защищают друг друга и их имущество, а не наказывают их. Конечно, некоторые из них все еще придерживаются архаичных методов управления властями, но, в конечном счете, они справедливо относятся к большинству членов организации и предпочитают жить в изоляции, чтобы защитить своих близких, а не бойкотировать общество.
Я кивнула, в голове у меня все плыло.
— Это похоже на причины, по которым мой
— Точно, — Артур хлопнул себя по колену. — Как только я взял на себя управление «Коррупции» и превратил ее в «Чистую порочность», нашей главной целью было быть честным и вежливым, но безжалостным, чтобы защитить то, что мы создали.
Самсон вмешался в разговор.
— Это все, что мы пытаемся сделать. Мы пытаемся показать стране, что они могут иметь в обществе, которое снова пытается им помочь. Мы не сосредоточены на том, чтобы украсть их права или отнять у них будущее. Я не говорю, что весь протокол сомнителен, но у власти есть несколько человек, которых там быть не должно. Их нужно остановить. И лучше раньше, чем позже, пока они не развязали новую войну или не ввели еще одно требование о вторжении в частную жизнь, которое лишает нас всех прав.
Мое сердце бешено заколотилось.
— Вы говорите о борьбе с крупнейшей организацией в мире.
— Не борьба — сказал Самсон. — Улучшение.
Артур взял меня за руку, поглаживая костяшки мозолистым большим пальцем.
— Мы не собираемся сеять анархию в стране, Лютик. Мы хотим показать правду.
Глава двадцать восьмая
Килл
Что давало другому право диктовать мне, кем я могу быть, а кем нет?
Какое право кто-либо имеет над другим?
Мой отец дал мне жизнь, но давало ли это ему право бить меня, если я не подчинялся?
Мой брат разделял со мной кровь, но разве это давало ему право насмехаться надо мной и манипулировать мной?
Мне не нужен был ответ. Он у меня уже был.
Никто не имел права заставлять другого делать то, чего он не хотел, особенно когда это было неправильно.
— Килл, четырнадцать лет
Вот и все.
Мой окончательный план был обнародован, и Клео знала все.
Моя непоколебимая концентрация на протяжении почти десяти лет была озвучена, признана и воплощена в жизнь. Торговля велась не ради богатства или престижа — это было финансирование крупнейшей операции по реформированию, которую мы когда-либо видели. Перестройка «Чистой порочности» проводилась не ради удовольствия Уоллстрита; это была не такая уж мелочь — заботиться о членах или нашем образе жизни — это было сделано для того, чтобы показать миру, что сообщества, которые ставят своих последователей на первое место, процветают. Это должно было показать, что люди, пришедшие к власти, несут ответственность за управление и руководство без постоянных манипуляций или надзора.