Грешница
Шрифт:
Его забрали из старого заброшенного святилища, где прятались инаковерцы. Странного ребенка со змеиным ликом опекали служительницы Соно – доброго божества. Они не разглядели в нем зачатков зла, когда соломенную корзинку с новорожденным подкинули к ступеням святого места.
И Василиск узнал, что женщины во многом добрее мужчин. Но также слабее. Его забрали.
Без имени и прав он прожил на свете еще долгие пять лет, не зная, что он за существо и зачем живет. Бессмысленно всех обжирая, как любил добавлять хозяин. Других, похожих на себя,
Но чего еще ждать от существ столь холодных? Сам же Василиск тянулся к теплу. Хозяин долго не верил в то, что все вокруг источают тепло: кто-то меньше, кто-то больше. Хозяин даже ставил на мальчике опыты – болезненные, долгие, что иногда казалось лучше умереть.
Однако Василиск жил и вместе с тем искал спасения от участи раба.
Его надежды осуществились в одночасье. Сначала он увидел руки. Тонкие изящные руки, с легкостью прихлопнувшие могущественного хозяина. Тот лишь смешно квакнул, сползая по стене.
Эти руки принадлежали высшему существу. Тому, кто не глядит вниз, так как ему нет дела до слабых.
От красивой надменной женщины исходил жар. Внутри ее тела скрывалась Сила. Именно так, с большой буквы. Она манила и подчиняла.
Василиск замер в восхищении. Если бы тогда сказали, что она его настоящий хозяин, он поверил и принял бы эту участь с радостью.
Но женщина ушла, бросив напоследок: «Полукровки не бесполезны». Он запомнил. И начал повторять эти слова на ночь, как чудодейственное заклинание, как молитву. А вскоре мальчика послали свергнуть высшее существо с сияющего пьедестала, дабы шакалам легче было растерзать его на мелкие куски. Какая несправедливость! Василиск надеялся, что его прогонят. Зачем ЕЙ такой бесполезный слуга?
Его не прогнали. Ему улыбались. Говорили с ним на равных. И даже дали имя, которое никто не желал дать! А он побоялся рассказать о своей цели. Когда же наконец переборол страх, столкнулся с непониманием. Зеленоокая госпожа отказывалась принимать его чаяния.
Мальчик был подавлен. Может, он не так хорош, как думал? Или госпоже Лиз нужны доказательства его преданности?
Тогда на свет появился нехитрый план. Гнусный трусливый хозяин, который обливал его холодной водой и заставлял стоять коленями на горохе, который больно стегал деревянной тростью, таскал за волосы и иногда жадно мял его голое тело дрожащими потными ладонями…
У Василиска защипало в носу – того и гляди слезы выступят. А он ведь не девчонка какая-то, чтобы реветь. Он сильный. Он отомстит за унижение и покажет свою преданность.
Инкантатор не вставал с постели. Говорили, что у него повредился мозг – так сильно его Лиз ударила. Все необходимое приносила старая Фоча, маразматичная старуха, настолько древняя, что помнила времена, когда Иные жили свободно.
Сейчас Фоча отсутствовала. Василиск бесшумно проскользнул в приоткрытую дверь. Хозяин лежал на роскошной постели, среди подушек. У изголовья стояли лекарственные мази и кубок
Заметив его, старик приподнял голову и сразу упал обратно, ругаясь самыми грязными словами. Мальчик чувствовал, как в нем крепнет решимость.
– Удалось, скажи мне, паршивец, удалось? – визгливо спросил хозяин.
– Удалось, господин.
Недовольство исчезло с лица инкантатора. Изюмины глазок заблестели снисходительностью и благодушием.
– Вот как? Что же ты сразу не сказал, мальчик мой. Иди сюда, я хочу на тебя посмотреть.
С внутренней дрожью Василиск подчинился. Его погладили по макушке, ущипнули за щеку. Втащили под роскошный балдахин.
– Рассказывай же. И тогда я наконец смогу уничтожить эту чудовищную девку.
«Никого ты больше не уничтожишь. Слышишь, никого!»
Инкантатор с недоумением умолк. Он не понимал отстраненности поведения своего раба.
– Ты что, спишь на ходу?! Или оглох?! Я приказал тебе говорить…
Полновесная пощечина заставила его крохотную голову мотнуться в сторону. Старик замер, как испуганная мышь.
Змеи ведь едят мышей? Правда, хозяин?
Он пытался отползти. Звал Фочу на помощь, но, кроме них двоих, в палатах больше никого не было. Похотливый козел терпеть не мог чужаков на своей территории.
Это оказалось легко. Василиск недоумевал, почему он не сделал так раньше? Одно нажатие, перекрывающее воздух в носоглотке, и тощие ручонки молотят простыни, а тельце, прижатое к ложу коленями, бьется в конвульсиях. Финальный рывок – и с одеревеневших губ слетает последний хрип.
Но почему стало так пусто и страшно?
Он привел подушки и одеяла в порядок, удостоверился, что его никто не видел, и побежал обратно. Теперь-то готов! Достоин! Ведь так?.. Ошибки быть не может? Ну же… улыбнитесь, госпожа.
Но она просто выслушала его пламенную речь, едва повернув корпус от стола с разложенными записями. Лишь закончен был рассказ, когда что-то сбило его с ног. Тяжело дыша, разметав черные волосы по лицу, она стояла над ним, казалось, отказываясь верить услышанному.
– Повтори! – прозвучал приказ, схожий с рыком разъяренной волчицы.
– Вы все слышали, госпожа.
Новая оплеуха превратила голову в медный гудящий колокол.
– Глупец! Заносчивый сопляк! Кто тебя просил?..
Сколько же горечи было в ее словах.
Василиск еще не до конца понимал, что натворил, но чувствовал, как из-под ног уходит опора. Его жизнь разваливалась подобно игрушечному домику из кубиков.
Он зарыдал от навалившегося тяжелого предчувствия. Вокруг него образовывалась пустота.
– Довольно, – услышал он сквозь рыдания. Теплые пальцы невесомо коснулись раскалывающейся головы. Она присела рядом.
– Не хочу остаться один… не хочу… мне больно и гадко!
– Это пройдет. С каждым разом будет все легче, и легче, и легче… Пока не останется даже сомнений.