Грешница
Шрифт:
Василиск оглох и ослеп. Нутро скрутила жгучая боль, и он чуть не потерял сознание.
Морда хищника висела прямо над ним. Лезвие вошло точно в пасть, пробив черепную коробку. Глаза быстро стекленели; передние лапы все еще скребли землю, пытаясь удержаться на этом свете.
Силь отпустил оружие, часто-часто дыша.
Неожиданно лес застонал. Деревья шелестели листьями, издавая невыносимый шум, от которого наворачивались на глаза слезы. Госпожа, стоящая невдалеке, ощутимо напряглась.
– Не двигайся, – приказала она,
Василиск видел, как движения зеленоокой Лиз становятся обманчиво вкрадчивыми, плавными. Черные, что вороньи крыла, непокрытые волосы окутывали фигуру, а ветер создавал иллюзию их движения.
Лес обрел жизнь: хрипло крикнул, сомкнул ряды и раздвинулся, пропуская…
Мальчик не знал, как описать вышедшее существо.
Оно было большое. Могучее. Покрытое длинными спутанными блестящими волосками, в которых свили гнезда птицы.
Ему не требовались глаза – оно и так видело. Не требовались уши – оно слышало все. От одного его присутствия хотелось упасть на колени, зарыться лицом в землю и исчезнуть в осознании собственного ничтожества.
– Ты гляди-ка… Лесной отец пришел. Какая честь! – с издевкой произнесла девушка.
Вокруг Лесного отца толпились существа помельче, точно малые дети подле родителя. Иные! Множество Иных, самых разных и живых!
– Госпожа, там же…
– Не сейчас. – Она почти рычала.
Существо выползло целиком и тяжко вздохнуло. Из-под меха появился гибкий отросток и потянулся к мертвому телу узкомордого хищника. Толкнул. Начал теребить – вставай, мол, перестань шутить!
Хищник упал.
– Он мертв! – громко подсказала госпожа.
Василиск в ужасе закрыл глаза. Зачем она провоцировала это?!
Лесной отец заговорил. Его голос звучал горным ручьем, треском множества падающих камней, завыванием ветра. Смысл его слов проникал в голову, минуя уши.
«Зачем вы убили одного из моих детей?»
– Он сам на нас напал, – дерзко ответила госпожа Лиз.
«Вы пришли к нему сами. С оружием. Вы всегда так делаете, а по пятам за вами следует тлен. Даже сейчас гибнут мои дети, неугодные вашим царям. Горят деревья, горит трава, кричит металлическое оружие, придуманное, чтобы облегчить суть вашего предназначения».
– Нашего предназначения?
«Убивать живое. Топтать святыни. Изменять».
Лесной отец был неумолим, и, хотя в голосе его не звучали понятные людям эмоции, становилось жутко. Это древнее существо видело, как впервые на небосводе загорелось солнце и как творился их мир. Его невозможно обмануть.
– Ты прав. Но неужели ты не видишь, что мы не люди?
Иные пугливо затрещали на своих ломаных сложных языках. Василиск их не понимал – он знал лишь человечий язык, на котором говорили все остальные жители Убежища, давно позабывшие свои корни.
«Мальчик
Они были хуже людей. Они пожирали все на своем пути. Сжигали дотла холодным пламенем своих истлевших сердец. Это пламя заменяло душу и давало власть над остальными, более примитивными… Я помню те времена и боюсь их возврата… Но ведь ваше время вышло. Вы ушли навсегда».
– Ничто не бывает вечно, – чувственно произнесла она, явно понимая, о чем речь.
Василиск хотел к ней обратиться, но не смог открыть рта.
От девушки исходили волны панического страха. Она была его источником. Темная пелена накрыла проталину и ударила в Лесного отца. Тот лишь шевельнулся: зато остальные отхлынули в ужасе, прячась за деревьями.
Перед мальчиком как будто разворачивалась битва двух существ совершенно другого уровня, до которого ему никогда не дотянуться.
«Они боятся. Остановись».
– Зачем? – рассмеялась госпожа, разводя руками. – Разве вы не хотите причинить нам вред? Разве не пришли сюда, дабы наказать?
«Я не могу убивать. Это можете только вы и вам подобные. Ты используешь страх, как бич. Умеешь это, хоть и не осознаешь как. Тебя не учили. Древнее зло в тебе слабо. Есть еще что-то… что… что?»
Вопрос звучал печальным эхом.
Девушка неуловимо изменилась. Холод отступил. На смену ему пришло тепло. Ласковое, пленительное.
– Госпожа, о чем он говорит? Какая тьма? Как она связана с тем, что вы полукровка? – смог наконец заговорить змееныш.
Она промолчала, – следила за гигантом.
«Добро и зло. День и ночь. Вот в чем твой секрет, молодая дочь. Равновесие. Это странно. Любая чаша весов может склониться от невесомого касания. Будь мне интересны нити судеб остальных миров, я бы желал тебе скорейшего конца пути. – Он явно не хотел произносить слово «смерть». – Но все, кроме этого леса, мне безразлично. Пусть остается как есть. Но знай: ты несешь опасность, за тобой тянется нескончаемый алый след. Его рано или поздно почуют другие».
– Скажи, где я смогу их увидеть? Ответь мне! – закричала черноволосая госпожа.
«Мне неизвестно это. Я страшусь того, что до срока сокрыто от нас. Знание таит в себе опасность, оно же налагает ответственность».
– Ты знаешь: кто я, и все равно не желаешь отвечать?!
«Будет так, как разрешит судьба. Не мне давать тебе подсказки. Но я и раньше чувствовал здесь Тьму. Теперь остались лишь остатки; зловонный корень, что никак не обретет покой. Ищи и, может быть, найдешь».