Грешница
Шрифт:
Синджин осознал упрямство и твердость ее характера, звучавшие в голосе. Дэмиен тоже почувствовал это, поэтому бросил быстрый взгляд на Челси. И тогда его брат дипломатично произнес:
— Давайте-ка, молодые люди, идите к себе. Доктор Бекетт требует, чтобы вы занимались латынью до полудня, и, может быть, уже сейчас он с нетерпением ждет вашего возвращения.
Дружный стон был ответом на это предложение, однако мальчики нехотя поднялись и, предварительно договорившись о времени прогулки на следующее утро, покинули столовую под предводительством Дэмиена.
— Он
— Так вот почему ты такая раздраженная!
— Я не верю в двойную мораль.
Не настолько она беспокоилась за Синджина, чтобы еще и сердиться. Челси стала вдвойне решительной.
Это заявление противоречило всему аристократическому образу поведения или, по крайней мере, его внешнему проявлению! Как правило, женщинам не предоставлялось неограниченная свобода, и в голосе Синджина пронесся многочисленный ряд ответов, но не нашлось ни одного подходящего к ворчливому настроению жены. Может быть, говоря более конкретно, он не позволил бы Челси не ночевать дома, несмотря на то, что некоторые супруги известных пэров вели прямо-таки разгульный образ жизни.
— Большую часть ночи я провел в Бруксе, — заявил Синджин наполовину извиняющимся тоном.
— Ты был там до половины седьмого?
— Ты что, следила за мной?
— Да.
Синджин не знал что и сказать, на языке вертелось что-то очень несветское. Он уже слишком много времени живет, не давая никому отчета.
— Я не был с другой женщиной. Этого достаточно?
Это была невероятная уступка с его стороны, столь необычная, что многие из его друзей были бы поражены подобной фразой.
— Я не знаю.
— А я не знаю, почему должен давать тебе объяснения.
Оба — Синджин и Челси — были людьми своенравными, подверженными быстрой смене настроений из-за сильной эмоциональности, трудно поддающейся контролю. К тому же оба были в странных отношениях друг с другом, которые резко отличались от прежних с другими людьми.
— Может быть, мне уехать? Почему бы нет? А Лондон я увижу как-нибудь в другой раз.
Челси не могла терпеть Вивиан и Кассандру — всех вместе взятых, ее едва ли привлекала суматошность больших сборищ, и если Синджин намеревается развестись, аннулировать брак, то не было никакого смысла сближаться с кем бы то ни было из его семьи. И еще меньше смысла чахнуть от любви к нему.
Синджин не отвечал так долго, что Челси уже начала подниматься со стула, когда он мягко сказал:
«Нет». И Челси почувствовала невероятное, даже пугающее облегчение.
— Карета подана, ваша светлость, — произнес в тот же момент величественный дворецкий, прерывая их разговор. Его поза была такой церемонной и важной, и голос его разносился эхом по комнате над их головами. Несколько мгновений Синджин смотрел на внушительную фигуру в дверном проеме, будто мысленно возвращаясь назад откуда-то очень издалека.
— Спасибо, Эмунд, — наконец произнес он неопределенным тоном.
— Герцогине нужна ее шляпа.
И вдруг он улыбнулся Челси, словно бы и не было между
— Мадам Дюбэй — немного тиран, — Заметил Синджин. — Единственное, что от тебя потребуется, — это твердо сказать «нет», и тогда она запомнит тебя.
— Ну, разумеется, тебе лучше об этом знать.
Челси все еще была недовольна неожиданным прекращением их беседы, его очевидным опытом и хорошим знанием мадам Дюбэй. И все же Синджин не хотел, чтобы Челси уехала, и, памятуя об этом, она повеселела.
— Дорогая, ты не владеешь моей жизнью и не распоряжаешься ею, — небрежно сказал Синджин, откидываясь на спинку стула. — Хотя, — продолжал он невыразимо нежно, поднимаясь с места, — женщины всегда желают безраздельно владеть нашими душами.
— А мужчины всегда добронравны, овладевая женщинами, — подчеркнуто саркастически заметила Челси.
— Да, двойственная проблема, — ответил Синджин, подходя к ней и предлагая руку, чтобы Челси могла подняться с кресла. — Давай объявим перемирие? Я терпеть не могу публичных осложнений.
— Или любых осложнений, — резко ответила Челси, поднимаясь и поворачиваясь к Синджину.
— Да.
«Ну что ж, ясно сказано. Едва ли по этикету, но ясно», — подумала Челси.
— А что бы ты сказал, если бы я заявила, что собираюсь транжирить твои деньги?
Наконец-то знакомая песня. Его «уникальная» «непростая» супруга!
Синджин прекрасно понимал алчных женщин.
— Мадам Дюбэй найдет, что ты очаровательна.
Челси подумала, что его улыбка очень уж самодовольна.
— Я желаю, чтобы она поняла, что я непреклонна.
— В таком случае я предупрежу стюарда, — пусть наберется сил. — Синджин снова улыбнулся. Он предпочитал шутливый ироничный тон серьезному открытому разговору. — И свет будет ослеплен моей шотландской девочкой.
— Я вовсе не твоя, и я тебе никто!
Учитывая настроение Челси, она не бросалась глупыми детскими фразами. Возможно, лишь избегая прикосновения к чувствам, она могла как-то строить свои отношения с Синджином.
Ее резкая фраза, пусть ребячливая, задела струну мужского самолюбия Синджина, этакий «пережиток каменного века».
— Посмотрим, — не задумываясь, ответил он.
Глава 36
— Ваша светлость! — воскликнула мадам Дюбэй, радостно приветствуя Синджина и Челси, едва переступивших порог ее скромного магазина на одной из тихих улочек Сент-Джеймса.
— Как я рада вас видеть, — сказала она, всем своим видом давая понять, что Синджину здесь всегда рады.
— Позвольте представить, герцогиня Сет, — сказал Синджин.
Оценивающий взгляд холодных серых глаз мадам Дюбэй остановился на Челси, и та поняла, что самая известная в Лондоне модистка уже внесла ее имя в некий список своих постоянных клиентов. Глядя на маленькую нарядную мадам Дюбэй, облаченную в серый шелк, элегантно облегающий фигуру, Челси поймала себя на том, что никогда не представляла ее себе такой молодой.