Грешник

Уорд Дж. Р.

— Я не могу пойти в полицию.

Бутч нахмурился.

— Я знаю, что это будет сложно. Но я клянусь, о тебе позаботятся…

— Ты не понимаешь, — Она встретила его взгляд. — Это действительно не вариант для меня.

Именно тогда он понял, что она имела в виду. Когда последствия стали очевидными, Бутч освободил руки и осел на холодный бетонный пол.

— Я не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо. — Она снова фыркнула и вытерла слезы тыльной стороной руки. — Но да… этого не будет.

— Я не стану думать о тебе хуже.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно.

Я просто… это неожиданно… — Бутч оборвал себя. — Но хватит об этом…

— Не думал, что я стану заниматься эскортом? — Она потянула свою короткую юбку и прошлась по краям, словно искала на ткани слезы. — Я тоже.

Поднявшись на ноги, Бутч достал рулон бумажных полотенец с холодильника. Оторвав несколько, он сложил их и снова опустился на колени. Аккуратно вытирая ей щеки и нос, он стиснул зубы, думая о скотине, что сотворила это с ней.

— Неважно, при каких обстоятельствах вы встретились, — сказал он. — Это нападение. Это незаконно.

— Я уже дважды попадалась в Манхэттене. Вот почему мне пришлось приехать сюда. Не хочу, чтобы моя семья узнала, как я зарабатываю деньги. Я боюсь этого больше, чем сесть в тюрьму за вымогательство. Проституцию. По какой бы статье это ни проходило. — Она взяла его за руку, когда он вытер ее слезы. — И я не работаю на улицах или что-то в этом роде. За меня дорого платят.

— Зажми нос. — Он дал ей бумажные полотенца. — Нам нужно остановить кровотечение.

Она выполнила указания, и ее последующие слова звучали приглушенно.

— Как будто от этих слов ты перестанешь считать меня обыкновенной шлюхой.

— Не называй себя так.

— Но это я. Та, кем я стала.

Он подумал о своей шеллан и о том, как много он узнал от Мариссы, когда она изучала, как люди справляются с насилием в отношении женщин.

Он подумал о том, что помнил о них с Джейни, и в груди стало больно.

— Ты осталась прежней.

— Бутч, я продаю свое тело. — Она убрала бумажные полотенца и уставилась на красное пятно на белой бумаге. — Как еще меня можно назвать.

— Если ты пытаешься заставить меня судить тебя, это не сработает.

— Я чувствую, что меня должны судить. Десять заповедей и все такое.

— Это не имеет значения. — Он посмотрел ей в лицо. — Ты — вот, что важно. Проблема не в ом, как ты распорядилась своим телом. Это ни черта не меняет.

Мэл коснулась щеки, которую он вытирал.

— Насколько сильно мне досталось? Как думаешь, шрамы останутся?

— Нет, — сказал он. — Ты все такая же красивая.

Разбитость во взгляде состарила Мэл. А синяки и порезы, кровь и отеки, приводили его поочередно в бешенство и отчаяние.

— Послушай, я знаю одного доктора. — Он откашлялся. — Она может прийти и осмотреть тебя. Ей можно доверять.

Мэл покачала головой и сжала его руку.

— Я позабочусь о себе сама.

— Тебе на самом деле нужно к врачу…

— Думаешь, такое со мной происходит впервые?

Бутч закрыл глаза.

— Твою мать.

Отпуская его ладонь, она заставила себя подняться на ноги, чуть накренившись в сторону. Растерянно посмотрев на свои туфли, она пробормотала:

— Каблук сломан. Я и не заметила.

— Давай

хотя бы отвезу тебя домой? Мы кому-нибудь можем позвонить? Кто-то, кто может сидеть с тобой?

— Я не должна была приходить. Я выбежала из клуба, и следующее, что я осознала — как оказалась здесь. Я ничего не соображала.

— Позволишь отвезти тебя домой?

Она посмотрена на «R8».

— Не так я представляла нашу следующую встречу.

— Судьба — странная штука.

***

Сидя за рулем «Гольфа», Джо ехала все дальше, оставляя позади торговые центры и автосалоны, и продвигалась вглубь территорий, где располагались кладбища, колледж и часть кампуса колдвелловского «SUNY» [54] . Какое-то время в машине было тихо, они уже приближались к месту назначения. Она не могла решить, это хорошо или плохо.

54

Государственный университет Нью-Йорка представляет собой систему государственных высших учебных заведений в Нью-Йорке.

Часть ее просто хотела ехать до рассвета. Как будто все, что тревожило Сина, и то, что было у нее на уме, иссякнет раньше, как кончится топливо в ее авто.

— Что по поводу тебя? — спросил Син.

Джо прокашлялась, не зная, что сказать: ее мысли все еще крутились вокруг деталей его жизни, которыми он поделился. Так что она на автопилоте пробежала по своему досье.

— Меня удочерили. Я выросла в Филадельфии в старомодной семье. Не была близка ни с одним из моих приемных родителей, и я понятия не имею, где мои настоящие. Я приехала в Колдвелл на работу после окончания колледжа. Не замужем. Не против этого, но и не стремлюсь. Совсем недавно переехала в эту квартиру, до этого жила с парнями из университетского братства. Хм… я только начала делать репортажи в газете. Меня наняли онлайн-редактором. И сдается мне, что скоро я снова останусь без работы.

— У «ККЖ» плохо идут дела?

— Можно и так сказать, — Она сняла ногу с педали газа и остановила «Гольф» посреди улицы. — Но есть еще кое-что.

Со странным чувством в сердце Джо посмотрела на полуразрушенный вход в Браунсвикскую школу для девочек.

— Да? — Когда Син заметил, куда она смотрела, он выпрямился на своем сидении. — А что это?

Джо пыталась найти правильные слова, но их не было. По крайней мере, тех, что не дали бы Сину поспешно записать ее в психбольные.

— Я… эм, у меня есть хобби, думаю, это можно так назвать. Я расследую сверхъестественные вещи, происходящие в Колдвелле.

Когда он просто спокойно кивнул, Джо подумала о его косметически переделанных зубах.

— Но ты, возможно, уже понял это? — спросила она с надеждой.

— Это место как-то связано с твоим хобби?

Джо прошлась взглядом по гнутым воротам из кованого железа, изломанным ограждениям, что простирались в обоих направлениях, отделяя мохнатую землю от тротуара, дороги и остальной ухоженной части.