Грешники и праведники
Шрифт:
— Он сын Пэта Маккаски.
— Министра юстиции?
— А министр юстиции у нас ещё и лицо кампании за независимость Шотландии. — Ребус знал отношение своего босса к этой теме — как и всем остальным в отделе, Пейдж ему все уши прожужжал разговорами, как важно для Шотландии оставаться в составе Соединённого Королевства. — Маккаски возглавляет кампанию «Скажи, „да“».
Пейдж немного помолчал, раскладывая эту информацию по полочкам у себя в голове.
— И что у вас на уме, Джон? Звоночек знакомому журналисту?
— Только
— На том и порешим.
— Постойте, — сказала Кларк. — Вы собираетесь использовать сына, чтобы насолить отцу? По-моему, это не совсем честно.
— Будет вам, Шивон. Мы все знаем, как вы проголосуете.
Кровь прихлынула к щекам Кларк.
— При чём тут…
Но Пейдж уже отвернулся и пошёл прочь.
— Ещё день-два, — бросил он на ходу. — Посмотрим, что вам удастся нарыть.
Кларк уставилась на Ребуса, а он примирительно развёл руками.
— У нас всё равно других дел сейчас вроде как и нет, — сказал он.
— Так эта маленькая комедия, которую ты тут разыграл… — Она показала пальцем в направлении удалившегося Пейджа.
— Я не сомневался, что он на это купится.
— Он, может, и купится, а вот я — нет.
— Ты разочарована во мне, — притворно огорчился Ребус. — Но ты должна признать, что в твоих делах такие персонажи, как Пэт Маккаски и Оуэн Трейнор, фигурируют не часто…
— Понять не могу, как сомнительный бизнесмен вроде Трейнора входит в доверие к лондонской полиции.
— Ну, лондонская полиция сама себе законы устанавливает, Шивон. Так и у нас было прежде.
— И ты явно тоскуешь по тому времени. И чтобы себя потешить, устраиваешь бурю в стакане воды — глядишь, что-нибудь да получится.
— Ну, иногда после бури оседает золотая песчинка.
— И какую такую песчинку ты полагаешь найти на этот раз? — Она с вызовом сплела руки на груди.
— Понимаешь, самое занятное — это как раз буря и есть, — сказал Ребус. — Тебе пора бы уже это усвоить.
— Вашего отца нет? — спросил Ребус.
Джессика Трейнор выглядела уже лучше. Устройство вокруг её шеи было заменено на обычный шейный корсет, а изголовье кровати было приподнято, так что она теперь могла не всё время лежать, глядя в потолок.
— Чего вы хотите? — спросила она.
— Да просто зашёл узнать, как вы себя чувствуете.
— Хорошо.
— Рад слышать.
— А отец сейчас в отеле.
Ребус обратил внимание на телефон в её правой руке.
— С Форбсом сегодня успели пообщаться?
— Две эсэмэски пришло.
— Он говорит, что вы познакомились на вечеринке.
— Верно. Я пошла туда с Элис, и мы с Форбсом разговорились на кухне.
— Просто как в песне, да?
— В какой песне?
— Её теперь не поют, — вздохнул Ребус. Потом показал на её телефон. — Две эсэмэски, говорите. Позволю себе предположить,
Она не ответила на его вопрос.
— Я так и не могу понять, почему вы здесь…
Ребус в ответ пожал плечами.
— Меня выводит из себя, когда люди лгут мне в лицо. Я начинаю спрашивать себя: чего они боятся? В вашем случае, может быть, ничего, а может быть, и есть какая-то причина. Но пока я не буду знать наверняка…
— Какая разница — был Форбс в машине или нет? — Она уставилась на него.
— Если он был с вами, значит бросил вас там. Не вызвал помощь, не остановил проезжающую машину…
— Я не понимаю, почему этим интересуется полиция.
Ребус опять пожал плечами:
— А ваш отец? Его это не заинтересует?
— Но ведь это его не касается?
— Справедливо. — Ребус смотрел, как она разглядывает экран своего телефона. Может быть, получила новые послания, а может — нет. — Сколько вам придётся здесь пролежать?
— Я ещё не говорила с врачом.
— Вероятно, они посоветуют вам какое-то время держаться подальше от скоростных машин.
На её лице появилась слабая улыбка.
— И от загородных дорог по вечерам, — добавил Ребус. — Западный Лотиан не случайно называют Ничейная земля.
Она посмотрела на него.
— Ничейная земля?
— Там нет ни законов, ни правил.
— Тогда понятно… — Ребус ждал продолжения, но она сжала губы. — Явный признак того, что она проговорилась.
— Джессика, если вам есть что сказать…
— Уходите! — закричала она в тот момент, когда в палату вошла сестра. — Я хочу, чтобы он ушёл! Пожалуйста!
Ребус уже поднял руки, демонстрируя покорность, и вышел в коридор.
Ничейная земля.
«Тогда понятно».
А что именно понятно? Что-то случилось в тот вечер. Ребус мысленно сделал зарубку: позвонить в диспетчерскую на Блистон-Глен — нет ли у них данных о каких-либо происшествиях. Незаконные гонки? Сообщения о местных хулиганах, которые терроризируют туристов?
«Что-то или ничего», [9] — пробормотал он себе под нос, выходя из больницы и доставая сигарету.
К больничным воротам подъехало чёрное такси, и с заднего сиденья вышел пассажир, собираясь расплатиться с водителем через окно переднего пассажирского сиденья. Серьёзная ошибка приезжих, привыкших к другой системе: в Эдинбурге нужно заплатить, прежде чем выйдешь. Ребус подошёл и встал за спиной Оуэна Трейнора. На Трейноре был вчерашний костюм, но рубашка свежая. Водитель отдал сдачу и чек, Трейнор повернулся — и вздрогнул, увидев Ребуса лицом к лицу.
9
Намёк на песню «Что-то или ничего» британской рок-группы 70-х «Юрайя Хип».