Грешники и праведники
Шрифт:
Она уставилась на него, пытаясь оценить уровень игры, которая ей предлагалась.
— Кстати, здесь хороший кофе, — добавил он и сделал большой глоток.
Кларк не смогла сдержать улыбку. Она снова принялась разглядывать пешеходов, одновременно обдумывая варианты, которые имеются в её распоряжении.
— Тридцать лет назад — это ведь очень давно, — сказала она наконец.
— Да.
— Есть предположения, что в Саммерхолле что-то случилось?
— Возможно.
— С участием Джона?
— Косвенным. Не думаю, что он недостаточно долго там работал, чтобы в чём-то таком участвовать. Он тогда
— Вы же понимаете, что он не выдаст тех людей, с которыми работал?
— Если мне не удастся убедить его.
— Желаю удачи, — сказала Кларк.
— Это моя проблема — не ваша. Я просто прошу вас убедить его поговорить со мной с глазу на глаз.
— О чём всё-таки речь? Несколько поддельных показаний? Лжесвидетельство под присягой? Заключённые, которые «случайно оступились и упали» по дороге в камеру? — Она посмотрела на него в ожидании ответа.
— Речь идёт о вещах посерьёзнее, — сообщил он, с крайней осторожностью возвращая чашку на блюдце. — Значит, Ребус ничего вам не рассказывал?
— О Саммерхолле? — Она дождалась его кивка. — Ни слова.
— В таком случае, — сказал Фокс, понизив голос, хотя в кафе, кроме них, никого не было, — вы, вероятно, ничего не слышали о святых?
— Только о музыкальной группе с таким названием.
— Это тоже была группа, только преступная, как я думаю. «Святые Тайного завета» — так они себя называли.
— И что это значит?
— Я не уверен — имеющиеся в прокуратуре материалы, судя по всему, далеко не полны.
— Прямо что-то масонское.
— Возможно, вы недалеки от истины.
— И полицейские из отделения на Саммерхолл-плейс были членами этой организации?
— Они были её единственными членами, Шивон. Если кто работал там в то время в уголовном розыске, значит он был одним из святых Тайного завета…
4
Ребус сидел в своём «саабе» и смотрел на коттедж. Он приехал на машине и, значит, пить не сможет, но оно и к лучшему, если он вдруг почувствует необходимость по-быстрому свалить. Небо было чистое, светила луна. Всего около градуса выше нуля, и лужи на дороге поблёскивали ледком. Руки Ребуса сжимали баранку. Он пока не видел, чтобы кто-нибудь вошёл внутрь. В обоих окнах нижнего этажа горел свет. На втором этаже в спальнях за задёрнутыми занавесями под черепичной крышей было темно. Ребус немного приоткрыл окно в машине и закурил. Может быть, никто и не придёт. Ему сказали в семь, а сейчас уже десять минут восьмого. Вот позвонит он в дверь, а окажется, что там, кроме Дода Блантайра и Мэгги, никого. Вот будет чудно. Он затянулся, прищурился — дым ел глаза. Может быть, Дод неподвижно лежит в постели. Может, его усадили в гостиной и там же, у стены, стоит его кресло-туалет. А Мэгги? Наверно, совсем вымоталась — целыми днями ухаживает за ним и сама понемногу сдаёт. Может, она спросит, почему Ребус так ни разу и не зашёл, не прислал открытку на Рождество, хотя она продолжает ему писать.
Надеюсь, скоро увидимся. С любовью от Дода и Мэгги.
Имя мужа стоит первым, но написано её почерком. Хочет ли он провести вечер в тесной компании с ними? О чём им говорить, кроме как о прошлом? Что она приготовила — сэндвичи или какое-то подобие ужина и ему придётся стоя или сидя жонглировать
«Вот чёрт», — пробормотал он, стряхивая пепел в окно.
— А ну не сорить! — рявкнул кто-то у него над головой, и по крыше «сааба» грохнул кулак.
У Ребуса чуть сигарета не выпала из пальцев. Ругаясь на чём свет стоит, он уставился на ухмыляющуюся физиономию наклонившегося к нему Эймона Патерсона.
— До инфаркта меня довести хочешь? — притворно возмутился Ребус.
— Старый трюк копов — незаметно подкрасться к подозреваемому.
Ребус поднял стекло, вытащил ключ из замка и открыл дверцу.
— Ты хочешь сказать, что пришёл пешком? — удивился он и вышел из машины.
— Приехал на автобусе. — Кивнув на «сааб», Патерсон спросил: — Предлагаешь развести всех по домам?
— Как во времена Саммерхолла.
— Да ладно, тебе только раз или два пришлось нас всех развозить.
— И очищать заднее сиденье от блевотины.
— Кажется, это другая машина.
— Да, не совсем та.
— Я даже помню ещё, как твоя жена жаловалась, что запах не уходит.
— Пришлось в конце концов продать её со скидкой.
— Машину или жену? — Патерсон подмигнул и похлопал Ребуса по плечу. — Ну, готов навестить инвалида? А то мне показалось, что ты сдрейфил.
— Просто боялся, что придётся мне там солировать.
— Да разве святые это допустили бы? — Ещё один ободряющий хлопок по плечу — и Патерсон направился ко входу в коттедж.
Мэгги Блантайр открыла не сразу. В тёплом, приветливом свете ему показалось, что она совсем не состарилась. Пепельно-светлые волосы падали на её голую шею, плечи у неё, как и раньше, были широкие, а талия узкая. В ушах и на пальцах дорогие с виду украшения и безупречный макияж.
— Мальчики! — сказала она и распахнула руки, чтобы заключить в объятия сначала одного, потом другого. — Скорее в дом с холода.
Тут же на пороге Патерсон получил поцелуй сначала в одну, потом в другую щёку, затем наступила очередь Ребуса. Расцеловавшись с ним, она поймала его взгляд и секунду смотрела ему в глаза, потом провела пальцами по его щеке, стирая помаду.
— Джон, — сказала она, — я так надеялась, что ты придёшь. — Закрыв дверь, она взяла его под руку и повела в дом. — Разоблачайтесь. — Она кивнула на перила лестницы, где уже висело верблюжьего цвета пальто, из кармана которого торчал красный шарф.
— Стефан пришёл? — спросил Патерсон.
— Ты же детектив, — неторопливо проговорила Мэгги, — вот сам и догадайся.
— Я всегда говорил, что верблюжий цвет делает его похожим на продавца подержанных автомобилей. — Патерсон положил на перила свою тёплую куртку.
Ребус долго боролся с собственным пальто, пока Мэгги не помогла ему. Он обратил внимание на подъёмник, прикреплённый к стене у основания лестницы.
— Я не знал, уместно ли принести бутылку, — извинился он.
— Важно, что вы, ребята, пришли, всё остальное — ерунда, — успокоила она Ребуса, снова прикоснувшись к его руке. — Теперь прошу за мной.
Они миновали небольшую столовую и вошли в гостиную. Дод Блантайр, одетый, сидел в обычном с виду кресле, рядом с ним на сервировочном столике стоял стакан с жидкостью оранжевого цвета. С дивана поднялся Стефан Гилмур, переместив стакан с виски из правой руки в левую.