Грешники, которыми мы стали
Шрифт:
– Я не могу понять, что тут происходит, – говорит Валери. – Этот режим справедливости должен очень хорошо работать. Иначе бы его не одобрили. Мы бы сейчас все гнили в тюрьме, – она поднимает два пальца. – Я думаю, есть две причины, почему мы ещё живы. Первая: у них нет достаточного количества доказательств на данных момент, чтобы убить нас. Вторая: ты не такая злая, как все говорят, Ибарра.
Я качаю головой. Это ничего не значит.
– Хорошо, – Валери встаёт. – Вы двое, оставайтесь здесь и приготовьте что– нибудь. Я пойду вдоль течения, чтобы спасти Джас, –
– Мы будем здесь, когда вы вернетесь. Альянс, помнишь?
– Союзы для идиотов, – она сужает глаза. – Вы знаете, что я с вами сделаю, если что– то будет не так.
Она поворачивается и идет в обратном направлении.
– Без разницы. Они, вероятно, убьют нас всех в любом случае. Вы, ребята, дерьмово выглядите. Можете поесть и отдохнуть. Эй, вы можете помочь мне разобрать эту лачугу. Вдруг найдете что– нибудь ещё, что поможет нам продержаться на день дольше, – не говоря больше ни слова, она направляется к потоку.
– Это работает не так, – бормочет Кейси. Но Валери слишком далеко, чтобы услышать.
Я пытаюсь моргнуть, но мои глаза сухие, и они покалывают. У меня больше нет сил. Мой мозг слишком перегружен, чтобы понять, что здесь есть еда. И огонь, и одеяла.
Почему мне до сих пор так чертовски холодно?
Кейси встаёт первым. Он снимает с себя одежду и остается в одних боксерах. Затем берет одеяло из палатки и закутывается в него. Он осматривает сад, лачугу. Мне удается встать и снять с себя футболку и штаны. Потом я тоже беру одеяло и закутываюсь в него.
– Есть ли вероятность, что этой еды хватит, чтобы прокормить четырёх человек больше недели? – спрашивает Кейси. – Я думаю, что нет.
– Мы можем умереть раньше, чем через неделю.
Я сижу, упираясь лбом в колени. Увидеть Меган – слишком для меня. Я забыла, как бывает больно.
– Эй, ты в порядке? – спрашивает Кейси. Когда я не отвечаю, он продолжает: – Я приготовлю что– нибудь поесть. А ты пока можешь пойти поспать в палатке.
– Я не ребенок, чтобы ухаживать за мной, – говорю я, не поднимая головы. – Сомневаюсь, что ты устал и травмирован меньше меня.
– Эвелин.
Это в первый раз, когда он произносит моё имя так выразительно. Этого достаточно, чтобы заставить меня поднять голову. Его лицо выражает смесь различных эмоций.
– Я не очень понимаю, что произошло в пещере, но, как я знаю, психи не раскиваются за те ужасные вещи, которые сделали.
Мои глаза наполняются слезами, когда я думаю о Меган.
– Это сложно.
– Я уверен, что это так. Я не прошу тебя объяснять мне, но не сиди здесь и не делай вид, будто ты не хочешь разрыдаться прямо сейчас.
Я сдираю потрескавшуюся кожу с пересохших губ зубами и смотрю на черные потоки воды.
Он прав. Это сложно, и я не хочу объяснять ему. Людям надоело выбирать, верить мне или нет в самый ужасный момент моей жизни, в месяц моего суда. Я бы предпочла оставить это в прошлом.
Вместо
Кейси вырывает пару картофель и морковок из земли и промывает их в воде. Он хватает банку тушеного мяса и потрёпанную старую кастрюлю из лачуги, затем осторожно открывает банку кухонным ножом. Я чувствую себя бесполезной, пусть я и несчастна, так что встаю и иду искать дрова.
Валери обчистила большую часть земли, но мне удается найти охапку хвороста, в то время как я пытаюсь удержать одеяло на себе. В конце концов оно соскальзывает вниз и обнажает мой лифчик. Я проговариваю проклятья про себя, вновь накидываю одеяло на плечи, стоя на коленях возле костра, дуя на угли. Кейси смотрит на меня. Не уверена, из– за моих действий или из– за моей груди.
– Где ты научилась этому?
– Я была скаутом.
Он поднимает бровь.
– Шучу. Все, что мы делали, это продавали печенья и были милыми. Не знаю. Возможно, видела по телевизору. Что ж, это работает.
Он пожимает плечами и держит сковородку над огнём. Это занимает некоторое время, чтобы нагреть её. Наконец мы едим хрустящий картофель. Он такой горячий, жирный и божественный.
Мы съели не так много, но я больше не могу, мой желудок полный. Он пихает последний картофель на сковороде в мою сторону.
– Ешь, – говорю я.
Он подчиняется. После того, как доедает, он говорит:
– Интересная ситуация. Мы вынуждены быть здесь все вместе, хотя среди нас нет надежных людей.
– Это мягко сказано.
– Но я не думаю, что кто– нибудь захотел бы проходить через это в одиночку.
– Так вот почему ты не отпустил меня в озере? Ты не хочешь оставаться здесь один? Я думала, что ты сказал, что лучше быть одному, потому что не надо смотреть, как другие умирают.
– Я...Я не знаю.
– Ты мог остаться с Джас.
Он смотрит на меня, но ничего не отвечает. Я думаю, что ответ слишком сложен для него – я спрашивала его лишь потому, что он считает, что я достойна жить.
Я встаю, позволяя одеялу соскользнуть с моего тела. Я знаю, что моё белье полностью прозрачное, но я не жду, чтобы увидеть реакцию Кейси. Вместо этого я иду к ручью. Он спрашивает меня, куда я иду, но я не отвечаю.
Я пью воду и моюсь в ней. Я нахожусь далеко от водоворота, поэтому не могу увидеть Кейси. Я опускаю ноги на дно, позволяя илистому дну массировать их. Концентрируюсь на воде, когда что– то сжимает мою грудь. Я не могу поддаться панике. Если я сделаю это, то сойду с ума. Я поднимаю ноги, и трещины в моих ногтях заполнены жёлтой глиной. Опустившись на колени, я касаюсь чего– то мягкого и податливого. Красивый жёлтый цветок. Красивая жёлтая ромашка.