Грешники
Шрифт:
Только его личные, которые он сам мне сбрасывал. До совместных мы… как-то не успели дойти.
Какая же мерзость, господи. Я с ним спала, я проводила время у него в квартире, в его постели, но для совместных фото мы оказались «недостаточно близки». И винить во всем этом мне абсолютно некого. Только собственную неосмотрительность.
Какое-то время я просто раскачиваюсь в постели, пытаюсь поймать какой-то успокаивающий ритм. Раньше это срабатывало, хотя, нужно признать — раньше меня никто
Долго, наверное, до самой полуночи, снова и снова выковыриваю из памяти все разговоры с Призраком, все разговоры с Ленкой. Она точно не знала, что у него роман с ее лучшей подругой — не с ее убитой самооценкой принимать такие вещи спокойно. Она слишком неуравновешенная, чтобы спокойно смотреть, как ее мужик крутит роман у нее под носом, да еще и с ее лучшей подругой.
Но Дима.
Он точно все знал. Я малодушно пытаюсь найти хотя бы один повод, почему это не так, но такого повода просто нет.
Он знал, кто я.
Знал, чью работу крадет.
Украл.
Утешал меня, когда я жаловалась на злую жизнь и нерадивую подругу.
А в конце еще и…
Я срываюсь с места, бегу в ванну и остервенело долго смываю с себя его невидимые прикосновения.
Ему мало было меня обокрасть.
Он решил вдобавок меня унизить.
Глава 28
В понедельник утром я собираюсь на работу как на войну.
Одеваю черную классическую тройку, блузку со строгим мужским воротом.
Собираю волосы в классически гладкий пучок.
Крашу губ любимым кроваво-красным оттенком помады «Дольче и Габбана» — он называется «Дьявол».
За уши — два пшика «Хорошая девочка становится плохой»[1]
Я не спала всю ночь, потому что вила вокруг себя кокон обид.
Старательно и очень прилежно, как отношусь ко всему, что делаю.
Кроме, как оказалось, людей, которых неосмотрительно впускаю в свою жизнь, но я выучила и этот урок.
Глядя на себя в зеркало, мне нравится то, что вылупилось из этого кокона утром.
Я готова к ответному удару.
Кто-то может тысячу раз говорить, что месть — это не благородно, малодушно и некрасиво.
И я даже соглашусь с этим.
Потому что не собираюсь мстить, нет, нет и нет.
Я собираюсь дать сдачи. Подлецов нужно наказывать, пока они не подумали, что Вселенная ничего не видит и не слышит.
А потом я обязательно прощу и Ленку, и Диму.
Может быть.
На работу приезжаю вовремя и прямо на стоянке сталкиваюсь с Гариком, который как раз выходит из своего «Ленд-Крузера». Замечает меня и быстро спешит навстречу, чтобы вежливо прикрыть зонтом от мелкой снежной крупы.
— Доброе утро, Маша. — Смотрит на меня с неприкрытым
— Доброе утро, Игорь Сергеевич, — улыбаюсь в ответ и как бы невзначай подаюсь к нему, чтобы он мог ближе рассмотреть мои дьявольски-красные губы от «Дольче». — Она немного не по дресс-коду, наверное?
Гарик наклоняет голову, изучая мои губы так пристально, что я почти чувствую его пахнущее крепким кофе дыхание.
— Думаю, все в порядке, — говорит как будто загадочно.
Я улыбаюсь и ускоряю шаг, чтобы через минуту мы оба оказались на крыльце.
Гарик даже не скрывает разочарования, что приходится сложить зонт — и у нас больше нет причины держаться настолько близко друг к другу.
— Может… — Начинает он, но я успеваю его перебить, пользуясь тем, что спешащие сотрудники снова немного прижимают нас друг к другу.
— Я бы хотела пригласить вас на кофе, Игорь Сергеевич. После работы. Тут есть небольшая кофейня неподалеку — милое уютное место. Очень подходит, чтобы обсудить уничтожение вашего бизнес-конкурента.
Он сначала улыбается, а потом, когда понимает смысл сказанного, озадаченно морщит лоб.
Немного виновато пожимаю плечами, но искренне жду, что он примет мое приглашение.
Потому что я не просто так не спала всю ночь и сооружала вокруг себя эту мерзкую конструкцию.
«Эллипс» — не особо чистый на руку игрок, и на него наверняка точат зуб многие ударники пищевой промышленности.
А с «ОлМакс» у них откровенная прямая конкуренция за рынок сладостей и полезных фитнесс-перекусов.
Уверена, если копнуть поглубже, Гарику есть за что желать этим ушлым товарищам «всего доброго и на большой лопате».
Он не может проигнорировать такой шанс.
— И какого же моего бизнес-конкурента вы желаете уничтожить, Маша? — Гарик становится серьезным, берет меня под локоть и уводит в сторону от потока людей. Туда, где нас точно не могут подслушать даже случайно.
— «Эллипс», — говорю, глядя ему в глаза.
И мысленно выдыхаю, потому что то, как он щурится в ответ, говорит о многом.
— Откуда вы знаете… — Он заканчивает вопрос многозначительной паузой.
— Интуиция и некоторые личные умозаключения. У вас прямая конкуренция за покупателя. Когда игра идет на одном поле, противники играют жестко. Обязательно будут синяки, разбитые носы и сломанные кости.
— Мне нравится ваша метафора, Маша, — нахваливает Гарик.
Но мне нравится произошедшая в нем метаморфоза. Это уже не степенный вежливый потомок русской интеллигенции. Это — акула, которая чует кровь за многие километры.