Грешный любовник
Шрифт:
– Город, который постоянно строится и перестраивается, – промолвила она. – И все ради того, чтобы мужчины могли разнообразнее в нем резвиться.
– И женщины – особенно те, у кого особое призвание. Не вздумай отправиться гулять ночью по Лондону одна, в мужском ли платье, в женском ли. – Взгляд его не отрывался от дальнего горизонта. – Город, который ты видишь, – опасный город.
Сердце ее забилось еще быстрее. Вспомнились слова Ившира, сказанные ей как раз в ту ночь, когда она встретилась с ним, потихоньку вылезши из окна номера восемнадцать: «Он посещает районы Лондона, в которые
– Полагаю, вы хорошо знакомы с городом из-за вашего приюта в Сент-Джонсе. Верно, вы знаете не только заведения высокого класса, но и те, что посещают торговцы, ремесленники, подмастерья?
Если он и поколебался, то не более мгновения:
– Да, большинство таких заведений мне известны. В Лондоне не много, которые внушали бы мне страх.
Фонари нескольких лодчонок тут и сям светлячками качались на поверхности воды. Сильвия знала город искусственный, замкнутый внутри стен, а город улиц она не знала. Разумеется, она уже успела походить по Лондону одна, хотя по совершенно безлюдным местам и в более новых, фешенебельных районах.
– Я хочу увидеть все, – высказала она свое пожелание. – Я хочу увидеть весь порочный город.
– Я собирался показать тебе клубы и кофейни, – ответил он.
– Но все остальное – всю кишащую жизнь? Вы могли бы повести меня в такие места, какие мне никогда не довелось бы увидеть при других обстоятельствах? Никогда в жизни. Вы можете показать мне их, ничем особенно не рискуя?
– Такое путешествие не совсем безопасно.
– Боже мой, сэр! Ничто на свете не может быть совсем безопасным. Я пересекала на судне контрабандистов Ла-Манш, и мне неизменно что-нибудь да напоминает об этом страшном опыте, особенно когда мы с вами проводим время вместе. Однако я до сих пор жива и даже здорова.
Он посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся.
– Может, я не желаю.
– Разве не предполагается, что я все время должна узнавать что-то новое? Получать уроки жизни?
– Но не такие и не сейчас.
Сильвия опустила глаза. Нельзя рисковать, настаивая на своем.
– Тогда вопрос, который вы мне задолжали, – заявила она. – Вы сказали, что я могу спросить о чем угодно.
– Верно. Что ты хочешь знать?.
– Я правда могу спросить о чем угодно?
– В разумных пределах. – Он посмотрел на фургон, который катил в их сторону.
– Тогда я хочу знать, почему вы финансируете Сент-Джонс. Вы не состоятельный человек. Не оттого ли, что сами были найденышем?
Он улыбнулся ей открытой улыбкой.
– Ну конечно. Меня ведь тоже оставили в корзинке, и я тоже сжимал в кулачке залог любви.
– А где вас нашли? Здесь, в Лондоне?
– Нет, очень далеко. В озерном краю, возле городишки под названием Давенби. Отсюда и моя фамилия.
– Так у вас нет настоящего имени?
– Давенби – не хуже любого другого, – он. – Меня нашла под кустом бездетная пара, жившая возле озера Дервент-Уотер, которая меня и воспитала.
Фургон катил уже мимо них. Кучер фургона сидел, укутавшись в шерстяное одеяло. Он коснулся своей шляпы, приветствуя двух джентльменов.
– Так вы выросли там? В Озерном краю?
Дав улыбнулся, и лицо его стало счастливым, возбудив бесконечно
– Дикие просторы в окрестностях долины Борроудейл, Ростуэйта, Хай-Сит – все, от самой Девичьей пустоши до горы Армбот-Фел, принадлежало мне, и я очень привольно там себя чувствовал. Всякий раз, когда мне удавалось удрать от моего гувернера, я отправлялся проказить по окрестным холмам в обществе мальчишек из Кезуика и время от времени ввязывался в довольно диковинные приключения вместе с одним цыганским табором. Тогда я даже представить себе не мог, что в мире полным-полно найденышей, которым повезло значительно меньше.
– Ваши приемные родители по-прежнему живут там, возле Дервент-Уотер?
Какая-то тень набежала на его лицо, что-то дисгармонировавшее с прежним настроением.
– Сэр Томас Фарлоу и его жена воспитывали меня как своего родного сына. Моя мать все еще жива, а вот отец умер.
Может, приемные родители не проявляли должной доброты к найденышу? Должно быть, им хотелось иметь соб-ственныхдетей. Кто знает, насколько глубокую рану они могли нанести душе «фальшивого» сына, найденного под кустом?
– Простите меня, – пробормотала она.
– Спасибо за сочувствие. Но ты ведь потеряла обоих родителей. Твоя потеря больше. Прими мои соболезнования, Сильвия.
Сильвия закусила губу, стараясь совладать с собой.
– Вы поэтому решили пойти сюда, где темно и под ногами река несет свои воды, вернее, полужидкое месиво из воды и льда? Вы догадались, о чем именно я спрошу, и испугались, что я опять поведу себя как сентиментальная дура?
– Может быть. Ты ощущала себя счастливой в детстве?
– Да, но я единственный ребенок у своих родителей. А как вы могли жить, не зная, кто вы такой на самом деле? Ведь ваши родные отец и мать могли быть совершенно кем угодно.
Она вновь почувствовала в нем настороженность.
– Однако мне повезло. Погремушка, оставленная в моей корзине, оказалась из золота и янтаря. Меня воспитывали как джентльмена. Меня даже отправили в Оксфорд – заведение, в котором молодым джентльменам положено совершенствоваться в распутстве, равно как и в латыни. Он все-таки уклонился от прямого ответа, хотя вряд ли на такую мелочь обратил бы внимание человек, не питавший на его счет подозрений. Но может, тут и есть ответ? «Что, если твои родители бродяги или преступники? Может быть, дружба с сыном герцога, который, как никто, был уверен в своем происхождении и положении, потому и оказалась непереносимой?»
– Оксфорд и помог вам составить состояние?
– Оксфорд едва не помог мне проститься с тем состоянием, на какое я только мог бы в будущем рассчитывать. К счастью, я уехал в Лондон, прежде чем разорился полностью.
– Где вы и познакомились с леди Грэнхем?
– Да. Что возвращает нас к изначальному вопросу о Сент-Джонсе. Мег опекает и другие благотворительные заведения, которые нуждаются не меньше, но она познакомила меня с Мартином Дэвисом. В тот момент мне необходимо было вложить куда-то очень большие деньги. Сиротский приют представлял собой лучший выход.