Грешный
Шрифт:
— Для кого?
— Что для кого?
— Для кого лучше?
— Для всех. Но, в первую очередь, для тебя.
Мы мерялись взглядами секунд десять. А затем я мотнул головой и упрямо проговорил:
— Я никого не грабил. И убивал, защищаясь, а не нападая, — и тут же добавил. — Я требую суда жриц. Жриц Совета Ларанты. Я знаю, что при таких обвинениях имею на это право.
Тиур дёрнул щекой и одним резким движением сгрёб со стола «вещдоки»:
— Ты хочешь суда Совета — ты получишь его. Но только, прости, вердикт тебе не понравится…
Больше допросов не было, на суд
Ничего не скажешь, оперативно. Хотя поначалу не верилось. Думал, продолжат ломать, но только другими способами. А тут — бац! — и готово. Не ожидал. Плюс им за это в карму и лайк на аккаунт.
Пока ожидал, что решат по суду, размышлял над словами Тиура. Пытался понять, зачем он так добивался признания именно в грабеже, а не, к примеру, в том, что убийства гвардейцев я совершил умышленно и по корыстным мотивам? Ведь по любому закону умышленное убийство — преступление намного более тяжкое, чем просто грабёж.
Неужели всё дело только в кристаллах?
Или, быть может, проблема в том, что я просто не в курсе, кто их настоящий владелец?
В ту версию, что скормил мне Тиур, что, мол, их собирались раздать отличившимся слугам, я ни на йоту не верил. На кой хрен им, скажите, магические кристаллы? Слуг, пусть даже дворцовых, наградили бы просто деньгами. Ну, или медальку какую-нибудь на шею повесили. Типа, за труд, за верность и за служение сюзерену. Ситуация абсолютно стандартная для всякого мира и времени. А настоящий владелец кристаллов шифруется из-за того, что… кому-то из здешних чиновников захотелось улучшить своё положение через придуманный заговор и его последующее раскрытие?
Предположение, в общем и целом, рабочее.
Возле власти, особенно высшей, всегда плетутся интриги и составляются заговоры.
Но это, ребята, давайте уже без меня. От той авантюры, что предложил мне Шибур, я, хвала небесам, отказался. А то, что не сообщил об этом Тиуру, тут вообще винить меня не в чем. Поскольку не было этого разговора. Не было, да и быть не могло. Тем более что и сам толстячок никогда в этом не признается. Недаром ведь он, гадёныш, обвинил меня в грабеже, не особенно заморачиваясь по поводу происхождения ценностей. Уверен подлец, что его покровитель его прикроет. А всех собак можно тупо повесить на никому не известного чужестранца.
Логично? Логично. И даже более чем. Особенно, если предположить, что дознаватель Тиур работает на того же патрона, что и кастелянский помощник. Вот потому-то, наверное, он так и настаивал, чтобы я взял на себя не имевший места грабёж. Грозил, намекал, уговаривал… Решил, вероятно, что после убитых гвардейцев признаться в такой ерунде никому уже не повредит.
Да только не на того напал. Не буду я ни на дознании, ни на суде признаваться в том, что не совершал. А те намёки, что, мол, решение по моему делу уже имеется, пускай оставит себе. Поскольку «нету у вас методов против Кости Сапрыкина»[1]. Одни только косвенные улики и подозрения. А подозрения, как известно, к делу не пришьёшь. Хоть как с ними изгаляйся, а не пришьёшь, и точка… Ну, если, конечно, сам на суде не подставишься и какую-нибудь ерунду по дурости не сморозишь…
[1] Фраза из к/ф «Место встречи изменить нельзя»
Глава 8
Тюрьма Витаграда,
Соседство, возможно, не самое лучшее, но, с другой стороны, довольно удобное. Всякого бунтовщика-заговорщика можно по-быстрому упаковать и столь же быстро помиловать, если потребуется. И, типа, спрятаться от «народного гнева», если очередной бунтовщик окажется столь удачливым, что ворвётся в святая святых, и прежним властителям придётся срочно бежать из дворца в более безопасное и надёжно укреплённое место.
А в любом крупном городе какое другое здание кроме тюрьмы обладает такими же крепкими стенами, устойчивой системой охраны и ограниченным доступом на территорию?
Да почти никакое.
Даже дворцы королей этим похвастаться не способны. Хотя бы по той причине, что постоянно жить в укреплённой крепости со временем надоедает. И тогда рвы засыпаются, ворота с решётками демонтируются, сторожевые башенки или сносятся, или превращаются в цветники и обсерватории, а в толстых каменных стенах прорубаются широкие проёмы для окон, чтобы владельцы феодальной недвижимости никогда больше не испытывали недостатка в солнечном свете и воздухе.
То, что здешний дворец тоже из переделанных замков, я понял, когда меня вели через площадь. Клумбы, фонтаны, ровно подстриженные кусты, кипарисы и туи, лепнина, стрельчатые высокие окна, виньетки, русты, колонны и портики… И за всем этим проступающая сквозь архитектурную мишуру мощь древних стен, массивная угловатость, нарочитая грубость камней, скрывающихся под гипсовыми финтифлюшками…
Совет жриц Ларанты, он же Верховный суд королевства, заседал в тронном зале. Зал располагался на втором этаже, окна выходили во внутренний дворик.
От парадного входа мы добирались до него по анфиладам и лестницам минут десять, не меньше. Внутреннее убранство дворцовых комнат, как и одежда жителей королевства, изобиловало зелёным. Бархат обоев, атлас драпировок, мрамор полов, обивка диванов и кресел помимо привычной зелени разбавлялись оттенками синего, красного и золотого, что придавало дворцу колорит океанского побережья с пылающей на горизонте зарёй и буйных тропических джунглей, сползающих по песку прямо в волны…
Красоту и изящество обстановки я отмечал машинально, не вдаваясь в детали. Видимо, атмосфера дворца заставляла проделывать это сама по себе, навевая нужные мысли у всякого, кто здесь появлялся. Случайно, по необходимости или по принуждению — не играло никакой роли. Любой оказавшийся во дворце, как я понимаю, по задумке местных «дизайнеров», должен был ощущать душевный подъём, эмоционально наведённую веру, что живущие здесь просто не могут быть злыми и бессердечными. Что Совет жриц Ларанты не ошибается, их суд беспристрастен, а вердикты законны и справедливы…
Заседания по моему делу меня оставили дожидаться в небольшой комнатке для обвиняемых, примыкающей к тронному залу, под охраной четверых стражников. Таких комнат, как стало понятно из их разговоров, здесь было штук пять или шесть. Вероятно, из-за того, что суд высших жриц мог рассматривать сразу несколько дел, и собирать Совет только из-за одного чужестранца никто, конечно, не стал бы.
Ждать мне пришлось около получаса. Затем дверь отворилась, и заглянувший в комнату дознаватель Тиур приказал: «Заводите».