Гриб на краю света. О возможности жизни на руинах капитализма

Цзин Анна Лёвенхаупт

Задача неустойчивого выживания помогает нам увидеть, чт'o тут не так. Шаткость – состояние, в котором мы сознаем нашу уязвимость. Чтобы выжить, нам нужна помощь, а помощь – всегда действие другого, намеренное или нет. Если я вывихну лодыжку, крепкая палка поможет мне ходить, и я приму ее содействие. И вот уж я – подвижное соприкосновение, женщина-с-палкой. С трудом представляю себе испытание, с каким могла бы справиться без помощи других – людей или предметов. Лишь бесцеремонная привилегированность позволяет нам воображать – вопреки фактам, – будто нам по силам

выживать в одиночку.

Если выживание всегда связано с другими, оно – неизбежно – неопределенно и зависит от преобразований «я-и-другой». Наши сотрудничества меняют нас – и внутри вида, и между видами. Важнейшее для жизни на Земле происходит именно в этих преобразованиях, а не в каскадах решений, принятых изолированными индивидуумами. Не стратегии экспансии и завоевания нужно нам искать, а истории, развивающиеся во взаимных смешениях. Так как же все-таки сборище становится «событием»?

Сотрудничество есть деятельность поверх границ различий, но это не невинное многообразие изолированных эволюционных путей. Эволюция наших «самостей» уже имеет примеси историй соприкосновения, мы смешиваемся с другими еще до того, как вступим в какое-либо новое сотрудничество. Более того, мы причастны, «примешаны» к проектам, которые наносят нам наибольший вред. Многообразие, позволяющее нам входить в сотрудничества, возникает из историй уничтожения, империализма и всего прочего. Смешением многообразие и создается.

Это меняет воображаемую нами деятельность и в отношении имен, в том числе названий народностей и биологических видов. Если сами категории неустойчивы, необходимо следить за тем, как они возникают в результате соприкосновений. Употребление названия должно влечь за собой готовность отследить ассамбляжи, в которых эти категории закрепляются [39] . Лишь отсюда я могу вернуться к встрече с мацутакэ и с тем человеком из народа яо, в лесу Каскадных гор. Что это значит – быть яо или быть лесом? Эти наименования просочились в нашу встречу из историй преобразующего краха, пусть даже новые сотрудничества их и поменяли.

39

Название биологического вида – полезная эвристическая характеристика организма, но оно не запечатлевает ни особенности этого организма, ни его положение внутри коллективных преобразований, иногда стремительных. С названием народности та же незадача. Но обходиться совсем без названий и того хуже: тогда придется считать, что все деревья или все азиаты выглядят одинаково. Мне нужны названия, которые помогают примечать, однако при этом еще и подвижны.

Национальными заказниками Орегона управляет Лесная служба США, ее цель – консервация лесов как национального ресурса. При этом консервационный статус этого места безнадежно подпорчен столетней историей вырубки и упадка. Смешение создает леса, попутно преобразуя их. Вот почему, чтобы понять то или иное место, необходимо не только подсчитывать, но и подмечать.

Орегонские

леса сыграли ключевую роль в формировании Лесной службы Соединенных Штатов в начале ХХ века, когда лесники искали способы консервации, какие поддержали бы и воротилы-лесозаготовители [40] . Крупнейшим результатом стала борьба с пожарами: и лесозаготовители, и лесники оказались в этом единодушны. Меж тем лесозаготовители стремились вырубить желтую сосну, столь впечатлившую белых первопроходцев в восточных Каскадных горах. Величественные рощи желтой сосны были вырублены уже к 1980-м. Оказалось, она не может плодиться без периодических пожаров, которые Лесная служба пресекла. А вот елям и узловатым скрученным соснам без пожаров самое раздолье – если, конечно, считать раздольем еще более плотные и легковоспламеняющиеся чащобы живых, мертвых и умирающих деревьев [41] . На протяжении нескольких десятилетий Лесная служба, с одной стороны, пыталась вернуть в лес желтую сосну, а с другой – проредить, порубить или иными способами сдержать рост горючей ели и чащ скрученных сосен. Желтая и скрученная сосны – а также ель – обрели совместную жизнь благодаря человеческому вмешательству и стали обитателями пространства с примесным биологическим многообразием.

40

Harold Steen, The U.S. Forest Service: A history (1976; Seattle: University of Washington Press, centennial ed., 2004); William Robbins, American forestry (Lincoln: University of Nebraska Press, 1985).

41

О сходных экологических условиях в Синих горах Орегона см.: Nancy Langston, Forest dreams, forest nightmares (Seattle: University of Washington Press, 1996). Более полное описание экологической ситуации на востоке Каскадных гор см. главу 14.

Как ни удивительно, в этом испорченном промышленном ландшафте возникла новая ценность: мацутакэ. Мацутакэ растут особенно хорошо под взрослыми скрученными соснами, а взрослым скрученным соснам несть числа в восточных Каскадных горах – из-за предотвращения лесных пожаров. Вырубка желтых сосен и противопожарные меры привели к распространению скрученной сосны, и борьба с пожарами позволяет ей дожить до зрелости, невзирая на ее горючесть. Орегонские мацутакэ заводятся под 40–50-летними и более зрелыми скрученными соснами, а это стало возможным лишь благодаря профилактике пожаров [42]

42

Из беседы с лесничим Филом Крусом, октябрь 2004.

Конец ознакомительного фрагмента.