Грибификация: Легенды Ледовласого
Шрифт:
Наверное у каждого участкового милиционера есть такие двери. Двери, одним своим обшарпанным видом предвещающие проблемы. Двери, за которыми скрываются воровские малины или обитают хулиганы, проститутки, буйные психопаты, лица, состоящие на учете, граждане, недавно и очень ненадолго покинувшие места лишения свободы, и прочий асоциальный элемент. Эти двери навсегда впечатываются в память, участковый найдет к ним дорогу даже с закрытыми глазами, так часто он сюда ходит. Милиционер был уверен, что будет помнить эти двери даже на пенсии, будучи уже глубоким стариком и рыбача на озере.
Проблемные жильцы, скрывающиеся
Вонь.
Мир вонял, и если бы участкового попросили описать человеческую жизнь одним словом, он бы выбрал именно это. Вонь. Люди смердят, воняют их похмельные глотки, их тела, их жилища, даже души пованивают. Например, на прошлой неделе ему пришлось вскрывать квартиру с умершей за несколько дней до этого старухой. Бабуля уже вся подгнила, ее присутствовавшего при вскрытии квартиры родственника даже стошнило. Но участковый тогда лишь поморщился.
Он привык к вони, вся его жизнь смердела. Почему же все всегда удивляются, что у него кислый вид? Разве они не понимают, что у него и не может быть никакого иного вида? Даже жена постоянно спрашивает участкового: «Дорогой, а отчего у тебя сегодня такой кислый вид?» Оттого. Что он может ей еще ответить?
Впрочем, участковый не был уверен, что его кислый вид связан с работой. Мама говорила, что у него был кислый вид еще в детском саду. Участковый и сам помнил, что воспитательница все время спрашивала его — «Ты чего такой грустный?» Он не знал тогда, что ей ответить. В старшей школе никто уже не интересовался, почему он такой грустный, ему просто говорили, что с такой суровой физиономией ему только в милиции работать. И он пошел туда работать, и работал уже почти двадцать лет.
Но участковый не жаловался, нет. За все время службы он не написал ни одной жалобы, даже когда его не пускали в отпуск три года подряд. Он просто устал, вот и все. Но устал он не сегодня и не вчера, он уже родился уставшим. Участковый и сам не знал, порождает ли его работа кислый вид, или наоборот — он выбрал себе такую работу, чтобы оправдывать свой кислый вид. Это был замкнутый круг, круг вони, и выхода из него не было. Но участковый ведь никогда и не искал никаких выходов.
Вонь есть, и кто-то должен втянуть ее в себя ноздрями, чтобы защитить от нее добропорядочных граждан, не желающих обонять вонь. Кто-то должен стать заслоном на пути хулиганов, воров и убийц. Впрочем, за дверью, перед которой стоял сейчас участковый, жил не убийца, а обычный алкаш.
Участковый безрезультатно подавил пальцем кнопку звонка. Электроснабжение в городке было восстановлено еще вчера, но в этой квартире звонок естественно не работал.
Участковый постучал. Никакого ответа.
Он постучал еще и еще, за дверью что-то зашебуршало.
— Кто там? — наконец поинтересовался сиплый прокуренный голос.
— А вы как думаете, Цветметов? Алла Пугачева с букетом алых роз, вот кто. Открывайте.
Дверь распахнулась,
Участковому по долгу службы приходилось бывать в самых разнообразных квартирах, но однушка Цветметова дала бы фору по загаженности любой из них. Если бы существовала кунсткамера для квартир, то жилище Цветметова следовало бы заспиртовать в банке и поместить в нее на почетное место для квартир-уродов. Даже тройной одеколон не мог перебить витавшие здесь ароматы гнили, пыли, курева, говна и перегара. Обои в коридоре были ободраны, пол застилал толстый слой грязи, украшенный влипшими в грязь дохлыми тараканами, папиросными бычками и консервными банками. Одежда владельца квартиры была свалена на полу здесь же, в коридоре.
— У вас что-то кислый вид, гражданин начальник, — без обидняков заявил Цветметов.
— Меня печалит ваша судьба, Цветметов, — ответил участковый.
— Что же в ней печального? Обычная судьба человека, как в книжке у Симонова... А что собственно случилось? — забеспокоился Цветметов.
— Во-первых, «Судьбу человека» написал Шолохов, а не Симонов. А во-вторых, много что случилось. Вы почему тунеядствуете, Цветметов?
— Как это? — Цветметов захлопал крысиными глазенками, — Я работаю. Я сторож, в детском саду номер три. Рабочий человек, пролетарий.
— Мда? А Раиса Ивановна сказала, что вы уже два месяца не появлялись на работе. Чем вы заняты, Цветметов? Ну, кроме пьянства, само собой.
— Дрессурой, гражданин начальник, — гордо ответил Цветметов.
— Ага. И кого же вы дрессируете? Собственную печень?
— Обижаете. Пойдемте, я покажу.
Участковый нехотя поплелся за Цветметовым на кухню. Кухня оказалась загажена еще больше, коридор по сравнению с ней был просто стерильной операционной. На полу здесь были многочисленные отпечатки ног, видимо принадлежавшие не только владельцу квартиры, но и его собутыльникам. Также были заметны следы засохшей блевотины и пролитых напитков. В углу кухни на полу лежал какой-то темный ссохшийся комок, судя по всему — человеческое говно.
Мойка была заполнена давно заплесневевшей немытой посудой. Под столом среди гниющих пищевых отходов лежала пустая бутылка из-под анисовой. Повсюду стояли банки с соленьями, а на столе — выпитая наполовину бутылка самогона, стакан и открытая банка. К банке была приклеена бумажка с отпечатанным на машинке номером «389116», внутри плескалась какая-то черная жижа, а в ней плавали сероватые кусочки. Участковому вдруг показалось, что кусочки меняют свой цвет, из серых превращаются в черные. Участковый тряхнул больной головой, чтобы прогнать наваждение.
— Это что у вас, Цветметов?
— Да это так, не обращайте внимания, гражданин начальник, — Цветметов поспешно отодвинул банку подальше от участкового, — Это я варенье варил. Из алычи.
— Хм... Судя по результату, нарушили технологию варки. А откуда у вас самогон, Цветметов? Тоже сварили?
— Что вы! Что вы! Никак нет, гражданин начальник. Я человек тихий, законопослушный. А самогон я... Нашел.
— Нашли значит? Ладно, разберемся. Где нашли?
— Да так, гражданин начальник. Иду — смотрю ничейный самогон. Ну я и взял, не пропадать же добру.