Гридень и Ратная школа!

Гримм Александр

Оставаться в таком виде и впрямь было негоже, поэтому я принялся переодеваться самостоятельно. На всё про всё, вместе с приборкой старых вещей в тумбочку у меня ушло навскидку минут десять. А между тем ни разгневанный сотник, ни накосячившая соседка пока что и не думали возвращаться.

Сообразив, что воспитательная беседа может затянуться, я присел на койку и внезапно услышал хруст.

Под моей тощей задницей оказалась та самая бумажка, которой дед перекладывал бутерброды и которая так сильно заинтересовала каптёра сварожичей. Ещё недавно я собирался выкинуть её, но теперь меня будто

осенило…

Я прожил с Изяславом добрых тринадцать лет и сколько себя помню, тот никогда не отличался особой заботливостью. Бутерброды в дорогу — ещё куда ни шло, но чтобы склочный старик при этом ещё и позаботился сохранностью моих вещах? Это так на него не похоже.

Чтобы проверить посетившую меня догадку, я засунул руку в прикроватную тумбочку. Искомый предмет нашёлся быстро, им оказался спичечный коробок.

Немного покопавшись из-за отсутствия одной руки, я всё-таки с горем пополам воспламенил спичку и принялся водить той над поверхностью бумаги. Близко, насколько это возможно, чтобы жар от открытого огня достиг цели и при этом достаточно далеко, чтобы не устроить нечаянно пожар.

Через несколько секунд подобной обработки на до этого девственно чистом листе стали проступать тёмные письмена.

Выходит, зря я грешил на деда, всё же пригодилась мне его наука.

Прямо передо мной лежало самое настоящее невидимое послание, чернилами для которого послужило обыкновенное молоко.

“Не пожимай руки тому, кто своих сыновей не имея, чужих на смерть посылает”

Белиберда какая-то!

Я ещё несколько раз перечитал странное послание, но так и не взял в толк, какой смысл оно несёт. Видать, дед с горя совсем кукухой поехал, раз зашифровал подобную тарабарщину.

Скомканный лист бумаги отправился во внутренний карман новенького мундира. При первой же возможности я собирался избавиться от подозрительного письмеца, а то не хватало мне ещё спалиться с этой бумажкой и тогда меня точно могут принять за вражьего засланца. А оно мне надо?

Мало того, что странный разговор в распределительном центре подслушал, так теперь ещё и это. Вот на кой мне спрашивается чужие тайны, если я со своими не знаю, что делать?

Эх, мне бы непыльную работёнку в местном штабе, чтоб подальше от всей этой мирской суеты, а не все эти тайны Мадридского двора.

Так я и просидел несколько минут, погруженный в собственные мысли, до тех пор, пока входная дверь вновь не скрипнула — Колышек наконец-то вернулась. Одна.

Моя боевая подруга выглядела задумчивой и какой-то потерянный что ли. Похоже, воспитательная беседа далась ей тяжко.

Лысая девчонка без лишних слов уселась на соседнюю кровать и устремила взгляд куда-то в стену за моей спиной.

Так мы и посидели ещё пару минут.

— Ну, как всё прошло? — решил я разрядить обстановку. — Сотник сильно бранился?

— Ты это, Стоум, не серчай на меня. Не по-людски вышло, не знала я, что стыдишься ты хозяйства своего.

— Это ещё с чего? — подивился я такому заявлению.

— Не надо, не увиливай, сотник всё мне рассказал. Да я и сама должна была понять, в чём подвох — не зря же в одной бане с другими витязями столько времени провела.

— Не понял?

— Да ты не расстраивайся.

Знаешь, как в народе говорят: мал да удал…

"Ну спасибо сотник, удружил так удружил!"

Уважаемые читатели, ежели есть среди вас такие, кто ещё не читал других моих книг, то милости просим: https://author.today/work/131635

Это задорный боевик, с отличным юмором и акцентом на боевые искусства, который обязательно понравится любителям ММА, почитателям олдскульных бойцов, а также фанатам таких тайтлов, как Токийские мстители и GTO.

Глава 6

— Вы все тля!

"Ну хоть не говно" — успокоил я себя, наблюдая за сотником. Тот расхаживал вдоль редкой шеренги новобранцев и вкрадчиво заглядывал каждому из нас в глаза.

— Или удумали, что раз Сварогом помечены, то теперь с вас соплежуев будут пылинки сдувать да в румянный зад целовать?!

Среди неполного десятка, а именно столько нас было в строю, не нашлось того, кто захотел бы ответить на вопрос сотника, поэтому Твердислав вынужден был продолжить.

— Так я вам отвечу — нет! Небесному кузнецу вы может и приглянулись, но только от княжьей воли зависит быть вам карающим молотом в руках Сварога, али сгинуть в безвестности! Поэтому и спрашиваю вас отроки здесь и сейчас, готовы ли вы вверить судьбу свою в руки князя нашего Ярослава Громового Сокола и стать опорой Славии в борьбе с иноземным захватчиком?!

— Готовы! — горделиво выкрикнул пацан слева от меня. И всё бы ничего, но ломанный голос подростка в последний момент дал петуха.

— Немедленного ответа от вас не требую, — продолжил как ни в чём не бывало Твердислав. — Великий Род дал вам жизнь и ни нам с князем брать её в залог. Только вам — свободным славийцам решать, как распорядиться отпущенным сроком. Неволить вас никто не станет, поэтому стойте и думайте. Я приду за ответом позже.

После этого напутствия сотник развернулся и зашагал в сторону казармы, а мы так и остались стоять на плацу под палящим солнцем. Неприкаянные и словно никому не нужные.

Думаю, мои соседи по шеренге именно таковыми себя и ощущали. Я же давно выработал иммунитет к подобным детским манипуляциям, поэтому не поддался общему настроению.

Впрочем, я был такой не один. Стоящая по правую руку от меня бритая налысо девчонка тоже плевать хотела на психологические игры сотника. Колышек уже давно всё для себя решила, по крайней мере, она в это свято верила — наивное дитя с промытыми мозгами.

Остальные же семеро парней из нашего призыва с удовольствием заглотили наживку сотника. Не знаю, кто писал Твердиславу речь, но этот неизвестный постарался на славу. Он мастерски сыграл на подростковых комплексах и славийском патриотизме. Теперь мальчишки, которые и раньше готовы были сложить голову за царя и отечество сделают это с ещё большим рвением. Ведь отныне и впредь это их "сознательный" выбор, а не навязанная кем-то повинность. А если и была раньше у кого из них крамола сомнения где-то в глубине души, то теперь и она безвозвратно сгинула, растворилась в пожаре патриотизма.