Гридень и Ратная школа!
Шрифт:
Ещё через пару выстрелов щит и вовсе заваливается, погребая под собой хозяина. И только я собираюсь подойти поближе, чтобы добить подранка, как за спиной вновь звучат выстрелы.
Опять эти недобитки!
Резко оборачиваюсь и тут же ловлю грудью пулю. Плащ и корсет смягчают удар, но воздух всё равно вылетает из лёгких.
Сволочи!
Метрах в тридцати двое крестителей перезаряжают ружья, третий же в это время извлекает гранату из подсумка.
Вскидываю протез и первым же выстрелом сношу с ног гренадера. Повезло! Если бы дробью до сих пор палил тогда никаких вопросов,
На перековку боеприпасов времени нет, поэтому продолжаю стрелять, чем боги послали. И к моему удивлению вновь попадаю! Видать, удача сегодня на моей стороне.
Оба стрелка падают как подкошенные, а я разворачиваюсь обратно к щитоносцу. Надо скорее добить подранка, а то как бы ни выкинул чего!
Вот только добивать никого не приходится. Щит как лежал могильной плитой поверх тела рыцаря, так и продолжает лежать. Неужто мёртв креститель? Или это он так притворяется, чтобы меня подманить?
Делать нечего, придётся проверять.
С опаской подхожу поближе и носком сапога подцепляю край щита. Только теперь, стоя вплотную, я замечаю аккуратные отверстия в матовой поверхности. Неизвестный материал сумел остановить вольфрамовые болванки, но тончайшие иглы из графена нашли-таки лазейку.
Отпинываю в сторону щит и моему взору предстаёт креститель. Он безвольно лежит на спине, на первый взгляд, целый и невредимый. Но стоит получше приглядеться к огнеупорному костюму и на серебристой ткани можно различить мелкие разрывы. Визор на импровизированном шлеме тоже покрыт трещинами. Видать, одна из игл пробила щит и угодила прямиком в стеклянную пластину, сквозь которую креститель и смотрел на мир.
Сомнений быть не может, папский рыцарь мёртв. И вместе с этим осознанием приходит понимание — за мной больше не гонятся. То ли преследователей попросту не осталось, то ли выжившие крестители решили больше не лезть на рожон, но факт остаётся фактом — сейчас поблизости никто не “шумит”. Никаких тебе криков на итальянском или тем паче бездумной пальбы. Окружающий лес словно бы уснул и лишь потрескивающая в огне древесина чуть выбивается из этой идиллии.
С облегчением выдыхаю и тут же принимаюсь стягивать с мёртвого крестителя ранцевый огнемёт. Эта штука мне ещё пригодится, как и валяющийся неподалёку щит. Я бы и огнеупорный костюм с собой прихватил, да только время поджимает. Запах гари всё усиливается. Как бы мне при таком раскладе в огненную западню не угодить.
Поборов собственную жадность, я бросаюсь в бега. Ранцевый огнемёт больно отбивает плечо, а громоздкий щит и вовсе волочится по земле, но у меня даже мысли не возникает бросить их на растерзание лесному пожару. Слишком много сил и нервов я потратил, пока добывал эти трофеи, чтобы вот так запросто с ними расстаться.
Не знаю, сколько я так бежал. Может, несколько минут, а может, и полный час. Деревья и кусты слились для меня в какую-то однообразную мешанину, стирая само понятие времени. Остановился я лишь тогда, когда дышать стало совсем невмоготу, а едкий пот, казалось, выжег мне оба глаза.
Расцепив онемевшие пальцы, роняю сначала щит, а после сбрасываю на землю ещё и тяжеленный огнемёт.
Нестерпимо
Вот ведь дурень! А чего я щит-то с собой попёр? Ладно огнемёт, у него устройство сложное. Прежде чем с ним сродниться, придётся его на части разобрать. Но от щита-то мне только материал и нужен.
Перековав часть протеза в нанометровый зазубренный клинок, “отпиливаю” уголок щита и тут же осматриваю срез обрубка.
Странно. Структура материала какая-то неоднородная. На сталь совсем не походит. Слои на срезе волнами идут и будто бы переплетаются друг с дружкой. По-хорошему материал с таким устройством не должен отличаться повышенной прочностью.
Пару минут катаю обрубок на ладони. Оцениваю вес, плотность и прочие свойства странного материала. Одним словом, сродняюсь.
Когда в голове складывается чёткая картинка, убираю уголок в сторону и принимаюсь за ковку. Да рискованно, но исследовательский интерес во мне буквально кипит.
Когда вспышка от ковки сходит на нет, я с удивлением выдыхаю. На том месте, где по идее должен был лежать брат-близнец отпиленного мной уголка ничего нет. Ни осколка, ни крупинки неизвестного материала, совсем ничего! Неужто я где-то напортачил? Да быть того не может.
Ещё пару раз пробую сковать огрызок щита и опять остаюсь несолоно хлебавши. Сварогова наука попросту отказывается работать, только вспышку холостую выдаёт и больше ничего.
Неужто сломался мой дар?!
На пробу создаю из камня кусочек графена и тут же убеждаюсь в обратном. “Дар Сварога” всё ещё при мне, а значит, дело в самом материале. И тут в голове всплывает слышанная, когда-то давным-давно фраза: “Не живое и не бывшее когда-то живым”…
До конца не веря в происходящее, вскрываю нанометровым клинком резервуар огнемёта. Из продырявленного баллона прямо на утоптанную землю начинает вытекать синеватая жидкость. Я касаюсь её пальцем, а затем подношу испачканный мизинец к лицу. Резкий металлический запах тут же перебивает, стоящую в воздухе гарь.
Этот аромат мне знаком. Осталось лишь лизнуть синеватую жидкость, чтобы окончательно убедиться в собственных домыслах…
Интерлюдия
Посреди мрачной пещеры гордо возвышались они — солдаты в серебристых костюмах. Опора Папского престола и цвет нации, любимые сыны Ватикана.
Один из них — тот, что был в белом плаще, вещал, а остальные внимали:
— Сегодня мы — Папские рыцари, святые воины Великого Крестового похода одержали судьбоносную победу! Мы сражались за чистоту людского рода и пламенным гневом своим одолели нечестивцев. На острие мечей мы принесли новые идеалы на эту Богом забытую землю. И это только начало! Сегодня мы взяли такую вожделенную высоту, а уже завтра спустимся с неё словно ангелы с небес и покараем зарвавшихся еретиков. Но перед этим, братья, мы выжжем дотла это озеро скверны!