Гридень и Ратная школа!
Шрифт:
И пускай лишь единицы из присутствующих видели бессменного командира Мёртвого отряда воочию, но слышали-то о нём все — от мало до велика. И безусые новики моего призыва и сварожич из тех, что постарше — все они почитали Войтеха. Для них он был примером того, каким и должен быть истинный славиец.
— Знаю, что на душе у вас сейчас тяжко. Но не стоит печалиться, защитники Горной заставы отправились в Правь с высоко поднятой головой. Нам же с вами, дабы их не посрамить надо и дальше жить по чести. Чтобы ежели встретим мы кого
— ПОКУДА ЖИВЫ! — гаркнули мы все как один.
И от окрика нашего с ближайших деревьев слетели вороны. Тёмной тучей они заполонили небо и столь же стремительно взвыли ввысь, будто провожая души павших в небесные чертоги.
Посреди плаца вспыхнул огромный, заранее заготовленный костёр и в дело вступили волхвы. Семеро старцев в простой одежде и гуслями наперевес затянули песню.
Приутихла
перед бурей
Горная застава,
Потянуло
дымом сизым
С вражьей стороны
Поднималася
на битву
Малая застава,
Взволновалось,
разлетелось
Вороньё с ветвей
Волхвы взяли паузу и перед тем как вновь запеть ударили по струнам. Печальный напев сменился торжественной частью.
Други-братья преградили
Путь коварного врага,
Но в неравной страшной схватке
Вся Застава полегла
В сече лютой, сече жаркой
Вдруг сражённым Войтех пал,
Но с собой, в бою последнем
Много недругов забрал
Ой, вы други, войны крепки
Вы на смерть всегда идёте
И, залив землицу кровью
Песни ярые поёте
Вы не ведали прощенья
Ко врагам своей отчизны
И летите соколами
От рождения до тризны
Волхвы замолкли. Вновь повисла тишина, на этот раз надолго.
Так и стояли мы до тех самых пор, пока поленья не превратились в алые угли. И никто не посмел нарушить таинство тризны ни словом, ни делом.
Когда же темнота сгустилась над плацем и догорающие угли более не могли бороться с сумраком, мы отправились на поминальный ужин. Так называемую страву.
По пути к казармам я ухватил за рукав Рябого и вытянул того из строя. Подальше от шагающих вразнобой сварожичей.
— Ты чего творишь?! — тут же вызверился на меня обычно невозмутимый новик.
Последние три дня он был необычайно хмур и я даже знаю почему.
Вместо ответа, я протянул Рябому небольшой холщовый мешочек.
— Что это? — чуть смягчился юный сварожич, но раздражения в его голосе было ещё хоть отбавляй.
— Тут волосы твоего отца, для тризны.
— Благодарю, — буркнул сослуживец. После чего бережно принял мешочек и тут же упрятал тот за шиворот, будто это какое-то сокровище. — Не думал, что Войтех обо мне расскажет.
— А он и не рассказывал.
— Тогда как? — вновь насторожился новик.
— Морды у вас с ним похожи, — после моих слов Рябой
— Не твоего ума дело! — снова окрысился Рябой.
— Злишься, что не я на той горе сгинул, а твой отец?
— Злюсь, — не стал отпираться сын Мервтоголова. — Умом понимаю, что не виноват ты ни в чём, но стоит тебя увидеть, как кулаки сами собой сжимаются. Ты будто болезненное напоминание, от которого не убежать, не скрыться.
— Ну хочешь, в морду мне дай.
— А поможет?
— Не уверен.
— Вот то-то и оно, — отмахнулся от меня новик.
Рябой развернулся, чтобы уходить и тут я с чего-то решил его поддержать.
— Войтех был прекрасным солдатом… — неумело начал я и тут же был прерван.
— И паршивым отцом, — не оборачиваясь промолвил осиротевший сварожич. — Но знаешь, я всё же буду на него равняться. Думается мне, будь он хорошим отцом, а не солдатом, то сотни, а то и тысячи детей лишились бы своих родичей. А может, и вовсе на свет белый не появились…Поэтому я подхвачу его упавшее знамя и Мёртвый отряд продолжит жить!
Поминальный ужин проходил чуть веселей. Уже не было того упаднического настроения, где-то даже слышались шутки и прибаутки. Один Рябой всё так же хмурился и был чернее тучи — ну оно и понятно…
— Пойдём, разговор есть, — к нашему столу подошёл Неждан и на одно мрачное лицо стало больше. Он тоже кое-кого потерял. Вот только не думал я, что утрата на нём так сильно скажется. Они же с братом как кошка с собакой были, а тут, гляди-ка, загрустил гридень.
В ответ я бы мог послать засранца на хутор жопой крапиву рвать — как-никак мы с ним теперь в одном звании, но любопытство взяло верх.
— Ну пойдём, подышим.
Когда мы вышли на свежий воздух, Неждан вновь сумел меня удивить. Не успел я спросить в чём дело, как сварожич взял да огорошил меня:
— Не здесь, в казарме.
С этими словами он развернулся и потопал в известную нам обоим сторону.
Пока шли, я то и дело ловил себя на мысли, что вся эта ситуация уж очень подозрительно выглядит. Как бы Неждан ни учудил чего. Он ведь и раньше добрым нравом не отличался, а уж после потери братца и вовсе озлобиться мог.
За этими думами я и сам не заметил, как привёл протез в боевую готовность. Как говорится, на удачу надейся, а сам не плошай.
Когда вошли в казарму, то сразу правились на второй этаж, в дальнее крыло. И вот тут-то я и сообразил, куда мы путь держим. А ещё через пару минут мои догадки подтвердил и сам Неждан.
Гридень распахнул передо мной дверь и пригласил внутрь своей опочивальни.
— Входи.
С опаской я перешагнул порог и тут же заприметил посреди комнатушки накрытый стол. А рядом два стула.