Грифон
Шрифт:
Закончив отмывать мясо от налипшей пшенной крупы, налив воды из котелка, с которым сходил к реке, я снова поставил котел на очаг, добавив тех пряностей, которые знал и которые нашлись в хижине. Большинство из тех специй, что напихала Василиса, пришлось от греха выбросить в мусор. Среди них запросто могли оказаться какие-нибудь ядовитые травы. Окочуриться в ином мире, оставив на растерзание супостатам свою жену, никак не входило в мои планы.
Теперь нужно было разжечь очаг. Моя благоверная насовала туда дров, забив ему всю дыхалку, пришлось вытащить все дрова и аккуратно
Подойдя к очагу, я набрал в грудь воздуха, под внимательным и любопытным взглядом Василисы, сосредоточился, чтобы выпустить микрофайерболл и не разнести хижину, и вдруг… мои руки будто сами по себе сплели замысловатый знак (в голове будто раздался голос грифона: «Знак Огня»). Затем я сказал три непонятных мне слова, с меняющейся высотой звука, и протянул руку к дровам. Они вспыхнули жарким пламенем, охватившим все поленья сразу.
Василиса восхищенно выдохнула:
— Ну — ты крут! Вась, никогда такого не видела! Вот это да!
— Ничего такого сложного, — скромно сказал я, пожав плечами.
— Ничего сложного! Ну — ты и сказанул! — фыркнула Василиса. — Интересно, много магов на Земле могут сделать подобное?!
— Не знаю, — посерьезнел я. — Меня больше волнует, что могут маги здешние. И сможем ли мы с ними совладать.
— Вась, — нерешительно начала жена, — а мы сможем вернуться домой?
— Думаю, да! — твердо пообещал я, совсем не испытывая такой уверенности. — Вот сейчас пообедаем, отдохнем и обсудим, что нам делать дальше. Пока не поем — кроме еды у меня ничего в голову не идет. Кстати, а ты где взяла это мясо?
— Вот там… в кладовке. Там много его висит. И пшено стоит, и приправы есть.
— Хммм… значит, хозяин не забросил эту хижину. И скоро следует ожидать его домой…
Похлебка готовилась до удобоваримого состояния битый час. И все равно мясо было жестким, как подошва, — ну что ожидать от сушеного мяса. Только нам было не до вкусовых качеств — набить бы живот. Соль в хижине была, так что варево не осталось пресным. Василиса чуть не урчала над глиняной миской, а я подшучивал над ней, спрашивая, — сравнится ли эта еда с едой в лучших ресторанах мира, в которых она бывала.
Наевшись, мы вышли на свежий воздух из жаркой хижины с очагом, распространявшим тепло и запах углей. Уселись в тень под дуб, и, разглядывая подношения аборигенов, я рассказал Василисе, что случилось со мной и с грифоном. Рассказывать особо долго было нечего, так что уложился в пятнадцать минут. После этого мы долго молчали, переваривая информацию и нехитрый обед, затем Василиса, задумчиво глядя в небо, тихо спросила:
— Вась, ты что, теперь вроде как грифон? Ты не чувствуешь в себе никаких перемен?
— Хмм… ты чего вообще спросила — сама-то поняла? Как я могу оказаться грифоном, когда я — это я? Никаких перемен не чувствую. Хотя…
— Что — хотя? — спросила Василиса, ковыряясь в зубах травинкой.
— Понимаешь…
— Вернуться бы нам, а? Ты не чувствуешь, что можешь это сделать?
— Неа… не чувствую. Значит, еще не время.
— Хорошо бы, чтобы ты смог перенести нас назад пораньше… пока у нас в гостинице не закончилось время, на которое мы сняли номер. Там ведь и деньги наши…
— Деньги-то да. А вот документов у нас больше нет. Забыла, где они были?
— Не забыла. В моей сумочке. Кстати, как и пропуск в гостиницу.
— То-то и оно. Там уже сидит наряд полиции и ждет двух убийц, каким-то чудом ускользнувших от ОМОНа. Я даже не знаю, стоит ли нам возвращаться — отсидеться бы, по крайней мере, с неделю.
— Честно — меня уже все это бесит! Нас несет по жизни все дальше и дальше. Враги торжествуют, а мы, как крысы, бегаем по углам и прячемся. Вот и еще неделю отсидеться, потом еще, еще… а дальше? Дальше-то что?
— А дальше — нам нужно просто, тупо и бесхитростно выжить. И для этого пока что мы пойдем в хижину и будем оттуда выглядывать — иначе эти кадры нашпигуют нас стрелами. Глянь, сколько их собралось! — Я пристально вгляделся в длинную темную змею, состоявшую из людей на лошадях, подобных той, на которой мы приехали. Черты лица отсюда разглядеть было сложно, но видно, что эти люди не особенно склонны к долгим интеллектуальным спорам. Мечи, луки, небольшие щиты, переметные сумы на седлах — горцы явно собрались куда-то в поход. Вероятно, перед ним они решили посетить свое капище, поклониться богам и душам предков. И скорее всего им не понравится, что тут расположились некие святотатцы.
Насколько я помню, ни один народ не воспринимал с благодарностью, когда чужаки посещали его святые места без их разрешения. Более того, во многих языках понятие «чужой» и «враг» обозначались одним и тем же словом. Мордва — так те вообще привязывали чужих в лесу на съедение гнусу и диким зверям. Обычай такой был. Принесешь жертву лесным богам — и будет тебе удача. А самая лучшая жертва, конечно, — это опасный чужак. А не фиг бродить по чужой земле! (Кто лежал на моей постели, и помял ее? Кто ел из моей миски…)
Мы вскочили с земли и быстренько убрались в хижину, прикрыв дверь. Сквозь щель я внимательно смотрел, как отряд, численностью не менее пятисот человек, спускается по тропе. Теперь можно было рассмотреть своих будущих врагов или друзей.
Впереди ехали несколько убеленных сединами воинов, а рядом с ними (о черт!) — тот самый шаман, которого мы уложили сонным заклинанием и оставили на берегу. Слегка поразмыслив, с досадой пришел к выводу, что хижина, в которой мы похозяйничали, принадлежит ему. Вероятность этого была процентов девяносто.