Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время
Шрифт:
Янычары стреляли метко. В каждого из големов попали уже по 5–7 стрел. Истуканы их выдергивали, бросали на землю. Некоторые стрелы вонзались глубоко, истуканы их отламывали, чтобы не мешали. Видимо, янычары посчитали, что перед ними воины в хорошей защите железом, и перестали попусту тратить стрелы. Ведь ни один из защитников имения не упал, не катался по земле от раны в живот. Морально на атакующих нерушимый строй защитников, не дрогнувший от града стрел, действовал не лучшим образом. По приказу чорваджи-баши они обнажили ятаганы и побежали в атаку, быстро сокращая дистанцию.
Двинулись вперед и истуканы, только медленно.
Несколько истуканов пострадали от сабельных ударов, у одного отсечена левая рука, у другого нет половины головы. Но строй держат. На янычар необычные воины наводят страх. У них нет проявления эмоций, они не издают криков ярости или боли.
В Сиаме терракотовая армия насчитывает около 8100 воинов и столько же лошадей. Все стоят в определенном порядке. Каждая статуя высотой в человеческий рост имеет уникальные черты лица. Готовые изделия обжигались, покрывались глазурью, раскрашивались и были готовы сопровождать своего божественного императора в загробном мире. Кстати, Цинь Шихуанди действительно заслужил почести, ибо объединил страну и собрал воедино все звенья Великой Китайской стены.
Янычары, повинуясь приказам офицера, перестроились и вновь ринулись в атаку. И вновь големы хладнокровно, с безразличным выражением лица, не издавая ни звука, крушили железными палками кости и черепа, калеча и убивая. Не выдержали янычары и бежали позорно. Но из семи десятков нападавших набралось едва ли полтора десятка беглецов. Поскольку чорваджи-баши был убит, воины бежали до самой Лаханьи, где и доложили о страшных и необычных воинах. Главный предводитель решил сам вести оставшееся войско к странному дому.
Бернард, видя убегающего противника, лишь победно улыбался. Он отдал приказ воинам вернуться во двор и заняться восстановлением утраченных конечностей и прочих частей тела. В «лечении» принимал участие Алонсо. Он привез целую тачку глины, замесил ее в медном котле. Уже готовый липкий раствор воины сами наносили себе или сотоварищам на полученные дефекты.
Граф же прошел в лабораторию и, взяв с собой эликсир жизни, вернулся на место схватки.
– Вот лучшая проверка моего эликсира! Трупы свежие, не успели разложиться, и их много.
– По-моему, учитель, их слишком много. Хорошо бы, если твои воины, кто относительно цел, отнесли бы их на берег и сбросили в море. Иначе ночью придут гиены или шакалы и устроят пиршество. А еще до вечера слетятся вороны и стервятники. Завтра мы сами добровольно покинем дом, потому что трупы будут невыносимо смердеть.
– Верно. Но это будет завтра. А сейчас отличный момент для проверки.
Граф стал ходить среди павших. Тем, кто выглядел относительно целым, вливал
– Я представлял османов несколько иначе. У них у всех европейские черты лица.
Граф помолчал, потом вздохнул:
– Ни один не пошевелился, не ожил. Придется менять рецептуру. Ну ничего, отрицательный результат – тоже опыт, который поможет.
До темноты Матвей успел поспать, потому что ему предстояло дежурить ночью на ограде. Как рассвело, на дороге показались янычары. На этот раз их было больше, чем вчера. Наверное, раздосадованный потерями предводитель похода решил захватить дом, убить или пленить защитников. И хорошо бы захватить одного, а лучше нескольких истуканов и продемонстрировать их султану. Ведь тот спросит о потерях, надо представить доказательство неудачи.
Матвей сразу слетел с забора, взмыл по лестнице, постучал в дверь графа.
– Учитель, там османы, много. Полагаю, в два раза больше вчерашнего.
– Должны отбиться.
Граф как был в халате, ночном колпаке, так и спустился во двор. По его приказу истуканы вышли за ограду и выстроились в шеренгу. Матвей встревожился. Уж слишком несоразмерны силы. На одного голема по 7–8 османов.
Завыла труба, янычары стали рассыпаться широким фронтом и ринулись в атаку. На этот раз луков у них не было. Видимо, вчерашнее поражение обсуждали, изменили тактику. Янычары бросали на истуканов арканы, своеобразные петли из конского волоса, сплетенного в пучок. Такой и мечом-то перерубить сложно, а у големов холодного оружия нет, только железные прутья как ударно-дробящее оружие. Замысел янычар понятен – свалить истукана и затоптать, разрушить. Бернард сразу понял опасность и отдал приказ: если набросят аркан на шею – не упираться, а с силой дернуть на себя, свалить противника, подтащить к себе и прутом разбить ему голову.
Вначале получалось неплохо, янычары снова потеряли до десятка воинов. Потом они изменили тактику. Набросив аркан на истукана, тянули втроем или вчетвером. Когда получалось свалить, быстро подтаскивали его к себе и разбивали боевыми молотами на мелкие куски, в злобе топтали. Хорошо, что этого ударно-дробящего оружия было не так много. На некоторое время установилось хрупкое равновесие. То янычары теснили, то истуканы продвигались вперед, оставляя за собой убитых или тяжелораненых.
Все же значительное преимущество янычар сказывалось. Из двух десятков глиняных воинов остался десяток, да и те были повреждены.
Матвей и граф наблюдали за схваткой со стены. Бернард, считавший своих воинов неуязвимыми и непобедимыми, забеспокоился. Если даже янычар останется пять человек, они взберутся по стенам, используя арканы, и тогда участь графа, Матвея и Алонсо предрешена. Пожилых и стариков янычары в плен не брали, убивали. Продать старика невозможно, а кормить – лишние расходы. Матвея участь пленного раба тоже пугала. Но оружному бою он не обучен, да и нет в имении оружия, кроме кухонных ножей. По крайней мере, он не видел.