Григорий Шелихов
Шрифт:
Всячески домогаясь вольготной и безопасной добычи мехов и
богатства, Григорий Шелихов в конце концов признал водку ненадежным
пособником торговли, в чем имел много случаев убедиться еще в России,
странствуя по Камчатке и по Чукотской землице.
Собрав своих промышленных людей, он объявил им о запрещении
пускать в торговый обмен водку, оставив право на это только за собой.
Ловок и силен был Григорий Шелихов тем, что умел, всякий раз вовремя
уловив
– Сам ее пью и горазд понимаю, что православному человеку нельзя
не выпить... Что ж, разве я против? Пейте, да дело разумейте, головы
не теряйте, - добродушно начал он, как будто готовясь рассказать о
планах ближайших экспедиций, и неожиданно для всех угрюмо закончил: -
А кто американцу водку дает, тот на себя и товарищей нож готовит. Вот
о чем, артельные, подумать надо!..
– Мы и то думаем: зачем ты себе права разрешил, а у нас отнял? С
твоего водочного поднесения нож али стрела американские слаще, что ли,
станут? - орали промышленники, разъяренные тем, что от них отняли
легчайший способ к увеличению своей доли в заокеанской наживе.
– В моем кармане не подсчитывайте, - открыто пойдя на вызов,
сказал Щелихов. - Водка-то чья, компании? А я от компании да и от
властей над вами поставлен. Так вот: продажи навынос не будет, а кому
выпить охота, ко мне придет. Поднесу и на счет запишу, но не более два
штофа на месяц...
Отстаивая внушенное практическим расчетом начинание, Шелихов и
дальше пошел на хитрость: положенный на месяц водочный паек он
увеличил вдвое, - русские пускай пьют, только бы американцев не
спаивали, не выступали бы конкурентами в заготовке пушнины.
До своего удивительного по отваге плавания в Америку в 1783 -
1786 годах Григорий Шелихов, добравшись до края земли - Охотского
моря, служил приказчиком у разных сибирских купцов-богатеев. Разъезжал
по дебрям Восточной Сибири, выступая вроде доверенного по торговле с
чукчами - на Чукотке или с ительменами - на Камчатке, а то с Китаем -
в Кяхте и даже с дикими племенами конных мунгалов и тунгусов - по
Орхону, Онону и Амуру. Всегда в бесконечных разъездах, проявляя в
делах отменные торговые способности, находчивость, обходительность и
отвагу, он завоевал доверие туземных охотников, похвалу хозяев и
симпатии самих представителей власти за то, что торговал мирно и не
вызывал жалоб.
Записавшись в иркутские купцы и добившись величания по
"отечеству", Григорий Иванович Шелихов за неимением капитала продолжал
службу по найму и искал в жизни случая,
жизни.
Распаленный ушкуйницкой отвагой и непоседливостью, занесшей его,
сына мелкого да к тому же разорившегося рыльского торговца, на
караванные дороги в тундровые тропы восточной Азии, Шелихов решил
сменить просторы степей и тундры на просторы океана, в которых за
кромкой бескрайнего горизонта, он верил, найдется и на его долю "кус"
в жизни. На это его наталкивали воспоминания молодости, прочитанные
книги и ходившие по Сибири рассказы о чудесной земле Америке.
Передовик сибирских землепроходцев середины восемнадцатого века,
не единожды добиравшихся уже до Алеутских островов и даже матерой
земли Нового Света, Никифор Акинфиевич Трапезников, живя на покое в
Охотске, заприметил Шелихова, этого смекалистого и удачливого
приказчика Лебедевых. Старик Трапезников жаждал иметь преемника своим
исканиям и готов был бы благословить выйти за него любимую внучку
Наталью, ходившую молодой вдовой и во вдовстве сведавшуюся с
синеглазым, густобровым плясуном и песельником Гришатой Шелиховым, -
мешало их разноверие: она - староверка, а он - православный.
Восточная красота вдовы Гуляевой, - ходили слухи, что мать ее
жила у курильских айнов пленницей из земли Чосен, Страны Утренней
Свежести - Кореи, и от них вывезена Никифором Трапезниковым, -
безоглядно полонила Григория Шелихова. Да и кто бы устоял перед ее,
как уголья, горящими глазами в нежном овале лица, окрашенном
постоянным янтарно-смуглым румянцем!
"Судьба!" - подумал Григорий Шелихов и решил жениться.
Но без дедова благословения Наталья Алексеевна выходить замуж не
хотела и знала, что дед ее, суровый беспоповец Никифор Акинфиевич,
никогда не согласится отдать свою внучку за табашника-никонианина.
Однако Григорий Шелихов не задумывался над догматами православия.
Наталья Алексеевна по красоте и капиталу, оставленному ей покойным
мужем, стоила православной поповской обедни, и Гришата улестил старого
Трапезникова стоянием в моленной, истовым слушанием октоихов
кержацкого распева и двуперстным знаменованием.
О приданом же он и не заикнулся и этим окончательно расположил к
себе разоренного "честностью" гордого старика морехода Трапезникова.
Перед смертью, заповедав внучке и зятю долгую согласную жизнь,
старый Трапезников, в обход детей своего давно умершего сына Алексея
Никифоровича, которые тянулись в сидельцы к первогильдейским