Гробница судьбы
Шрифт:
– Успех обольщения зависит от смелости, – авторитетно заметил он с видом человека, вычитавшего мудрую мысль. – Как только обольститель проявляет нерешительность, чары исчезают. «Нет такой женщины, которая не предпочитала бы грубоватое обращение чрезмерной деликатности». Знаете, кто это сказал? Женщина.
Элли еще никогда не встречалась с мужчиной, который заранее знакомил бы ее со своими тактическими приемами. Она сидела за столиком, сжав колени, и старалась не думать о том, что ей предстояло сделать.
Официант принес шампанское, и Леховски
– Как вы оказались в Люксембурге?
– «Талуэт».
Леховски отпил глоток. Мелкие капли шампанского усеяли его подбородок.
– Стало быть, получив свой приз, вы приехали, чтобы кое-что разузнать об этой компании.
Намек был более чем прозрачен. Элли пригубила шампанское и подумала, удастся ли ей остаться этим вечером трезвой.
– Я поделюсь с вами одним секретом, – Элли наклонилась вперед, давая возможность собеседнику заглянуть ей в декольте. – Бланшар дал взятку председателю комиссии по приватизации, и тот сообщил цену вашего предложения. Вы были обречены на поражение.
– Если бы я записывал нашу беседу, вы могли бы сесть в тюрьму за эти слова.
Капли шампанского, вылетевшие изо рта Леховски, попали на щеку Элли. Выражение притворного гнева на его лице превратилось в ухмылку.
– Но откровенность за откровенность. Я тоже поделюсь с вами секретом. Никакого нашего предложения не было. За час до внесения окончательных предложений мы уведомили председателя комиссии о том, что отказываемся от участия в тендере.
Неужели на нее так подействовало шампанское? Элли уставилась на Леховски в недоумении.
– Если бы мы сделали это публично, был бы скандал: комиссия сокращает число участников до двух, и один из них выбывает. Дабы соблюсти приличия, мы согласились предложить на пять миллионов евро меньше суммы, предложенной «Монсальватом».
Собеседник Элли разломил кусок хлеба пополам и намазал половинку маслом.
– Что бы там председатель ни сказал Бланшару, это были выдумки.
Она все еще не понимала.
– Для чего ему это было нужно? Чтобы избежать иска со стороны правительства Румынии?
– Вы про судью Лазареску? Он так хотел посвятить меня в подробности этого дела, – Леховски откинулся назад, полы его рубашки задрались, обнажив пучок черных волос над пряжкой брючного ремня. – Вы думаете, Леховски такой идиот, что не способен почувствовать подвох?
– Если вы знали, что румынская проблема так раздута, почему отказались участвовать в тендере?
– Я обнаружил кое-что, что все остальные упустили из вида. Настолько тайное, что об этом не знало даже руководство. Обязательства, которые могли бы уничтожить компанию.
– Что за обязательства?
Леховски открыл было рот, но тут же закрыл его с кривой ухмылкой.
– Вы владеете компанией – вот и выясняйте. Если сможете найти папку.
– Это Мирабо?
Леховски воззрился на нее в изумлении.
– Похоже, мы с вами недооценивали друг друга.
– Забрав папку, вы тем самым выдали
– Вы все же приобрели компанию.
– Следовательно, папка является моей собственностью.
Официант принес заказ. Элли рассеянно улыбалась, в то время как в уме лихорадочно просчитывала следующий ход. Когда официант ушел, она выпрямилась в кресле.
– Если вы не собирались покупать холдинг, то наше соглашение теряет силу.
Леховски жадно ел, не поднимая глаз от тарелки.
– Caveat emptor [13] .
– Сокрытие ключевой информации, – Элли под столом провела рукой по бедру Леховски и взглянула на собеседника, – я имею право отозвать платеж.
– Вы не можете отказаться, – запротестовал он.
Но Элли уловила в его голосе неуверенность. Как только обольститель проявляет нерешительность, чары исчезают.
13
Да будет бдителен покупатель (лат.).
Она лениво поковыряла содержимое тарелки и налила шампанское.
– Вероятно, мы сможем внести в наше соглашение некоторые изменения. Теперь, когда поглощение состоялось, папка Мирабо не представляет для вас никакой ценности.
Леховски смотрел на нее так, будто она уже была в его постели.
– Я бы не сказал, что она не представляет для меня никакой ценности.
Не сводя с него глаз, Элли легким движением провела рукой по груди.
– Я могу придать ей определенную ценность.
– Вы уже обещали мне кое-что в прошлый раз.
– И вот я здесь. Я выполняю свои обещания.
Леховски смотрел на нее в упор.
– Папка хранится в моем офисе. Мы можем поехать туда завтра утром.
– Я улетаю завтра первым рейсом, – Элли даже не заметила, как соврала. – Нельзя ли ее забрать по дороге домой?
– Мне хотелось бы иметь доказательства честности ваших намерений.
Элли отпила шампанского, перегнулась через стол и поцеловала Леховски в губы. Его язык проник в ее рот, словно язык ящерицы, и ей пришлось сделать усилие над собой, чтобы не отпрянуть назад. Чтобы уничтожить вкус чужой жевательной резинки и хоть немного уменьшить запах приторного одеколона, Элли осушила свой бокал одним глотком.
– Ну, каков аванс?
– Мы можем заехать за папкой по дороге в мой отель.
Элли напряглась.
– Вы остановились в «Софитель»?
– В «Хилтоне».
У Леховски был спортивный автомобиль, который он вел, словно безумец – наверное, в его руководстве по обольщению говорилось, что это производит на женщин впечатление. Когда они подъехали к его офису, Элли осталась в машине, а он пошел за папкой. От ее дыхания лобовое стекло запотело, сквозь юбку она ощущала ледяной холод кожаного сиденья.