Гробница судьбы
Шрифт:
Дуг вел автомобиль. Элли сидела рядом, на ее коленях лежал атлас автодорог и два листка бумаги. Один содержал оригинальный текст поэмы, второй – ее перевод.
– Мистер Спенсер попросил меня сделать перевод, – пояснил Дуг, – я хотел сохранить форму оригинала, поэтому он написан ритмичным восьмисложным стихом. Восемь слогов в строке – стандартная форма для французской романтической поэзии.
– Романтической поэзии?
– В Древнем Риме употреблялась письменная латынь и вульгаризированная разговорная форма, называемая «романским языком». После того как рухнула Римская империя, латынь в основном сохранилась в прежнем виде, а романский язык дал начало почти всем европейским языкам.
– Хорошо.
Элли наклонилась вперед и принялась читать перевод, стараясь не обращать внимания на подкатывающую к горлу тошноту от качки.
Христов воитель в тьме дорогИскал надежный поворот.Скакал из Трои налегке,Чу! Дева с чашею в руке.Копьем своим ее пронзил,Кровь девы лалами пролил.Сухую землю стал скрести —Но ввек те лалы не найти [10] .Колесо автомобиля попало в очередную рытвину. Элли вздрогнула, и ей почему-то стало невыразимо грустно.
10
Перевод В. Лебедева.
– Ну и к каким заключениям ты пришел?
– Во-первых, мне кажется, я знаю, кто это написал. Кретьен де Труа. – Дуг заметил ее удивление, поэтому не удержался от очередного вопроса: – Что такое?
Бланшар подарил мне его книгу на Рождество. Но Дуг понятия не имел, что Элли была на Рождество в Швейцарии, не знал, что была она там с Бланшаром, и определенно не знал, почему банкир подарил ей на Рождество рукопись XII века. Эта рукопись, как и все ее вещи, остались в квартире в Барбикане.
– Я видела книгу его поэм в одном из домов Сен-Лазара. Почему ты решил, что это он?
– Язык, размер и стиль характерны для его произведений. Как и сюжет: рыцари и девушки.
Дуг замолчал, сосредоточив внимание на дороге, где их обогнал белый фургон. Они ехали через Арденны, и шоссе то поднималось на крутые горные перевалы, то опускалось в поросшие лесом долины. Среди такого ландшафта было нетрудно представить рыцаря, странствующего в поисках дамы сердца и сокровищ.
– Но главный ключ вот где. Посмотри. Христов воитель… из Трои. «Кретьен» по-французски – «христианский», а «Троя» – это древний город, название которого тогда произносили как «Труа». Кретьен де Труа.
– Похоже на правду.
– Эта поэма представляет собой загадку. Когда мистер Спенсер сообщил, что, по его мнению, в ней сокрыта карта сокровищ, я счел его сумасшедшим. Но чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что он прав. Сухая земля — это пергамент, и поэт – Кретьен – скребет его своим тростниковым пером, словно плугом. Он что-то сеет на пергаменте, скрывая это в поэме.
– Каким образом?
– Первые две строки наводят на мысль, что они могут быть ключом к какой-то загадке. Тьма дорог, надежный поворот… Возможно, это означает, что нужно найти лабиринт и постоянно поворачивать вправо, – Дуглас заметил взгляд, который бросила на него Элли, – или что-то в этом роде.
– Ты выдергиваешь
– Тогда зачем он обратился ко мне?
– Из-за меня. Бланшар сделал все, чтобы как можно больше вовлечь меня в эту историю. Он пригласил меня на работу в банк. Он привел меня в подвал. То, что тебе показали эту поэму, наверняка было частью этого плана. Он знал о наших отношениях и был уверен, что ты расскажешь мне об этом.
– Зачем ему это было нужно?
Этот вопрос Элли задавала себе с того самого момента, когда обнаружила в почтовом ящике в Оксфорде жесткий конверт. Почему я? Теперь она знала на него ответ.
– Он использовал меня в качестве приманки. Ему было известно, что мой отец состоял в братстве. Наверное, он думал, что, заполучив меня в «Монсальват» и предоставив мне всю эту информацию, сможет тем самым вынудить братство раскрыть себя. Что они и сделали.
Автомобиль вскарабкался на вершину холма, и Дуг переключил передачу. Он пристально смотрел на шоссе, хотя оно было широким и пустым.
– Только теперь ты не приманка, а дичь.
Вновь оказавшись в Люксембурге, Элли испытала странное чувство, какое испытывала каждый раз, когда приезжала домой в Ньюпорт из университета. Как будто она посетила город-призрак – хотя теперь этот город обрел плоть, а призраком стала она.
В здании холдинга «Талуэт» царила зловещая тишина. Элли знала, что через шесть месяцев оно будет продано, половина сотрудников компании будет уволена, а другая половина будет переведена в офис, расположенный в парке, на окраине города. На девушке были юбка и жакет из синтетического материала. Они и новыми стоили дешево, а в благотворительном магазине, где она их нашла, были еще дешевле. Ее наряд завершали колготки, купленные в автомате на станции техобслуживания. Выглядела она не бог весть как, но карта «Монсальвата» позволила ей пройти через приемную и попасть в офис директора-распорядителя. Она надеялась, что секретарь не заметила, что ее бьет нервная дрожь.
– Расскажите мне все, что вам известно о Мирабо.
Клод Дурнер, директор-распорядитель, откинулся в кресле и нахмурился. Это был человек среднего возраста, и самым ухоженным в нем были усы, напоминавшие щетинки зубной щетки.
– А что это такое – Мирабо?
– Не морочьте мне голову.
Из-за испытываемого страха манеры Элли несколько утратили деликатность. Что, если Бланшар догадался, что она направится сюда? Что, если они уже следят за ней?
– Я войду в состав группы интеграции, – солгала она, – и буду выяснять, кто из персонала вашей компании обладает способностью создавать корпоративные синергии, необходимые нам. Та помощь, которую вы сможете оказать мне, обязательно будет учтена.
– Вы угрожаете мне?
С уверенностью, хотя от страха у нее подкашивались ноги, Элли села в кресло, закинула ногу на ногу и повторила вопрос:
– Итак, расскажите мне о Мирабо.
– Клянусь вам, я ничего об этом не слышал.
Вероятно, он говорил правду. Элли взглянула на компьютер, стоявший на его столе.
– Вы разрешите мне воспользоваться вашим компьютером?
Введя пароль, Дурнер подвинул монитор и клавиатуру в сторону Элли.
– Пожалуйста.
Элли нашла окно поиска и нажала клавишу. Дурнер встал из-за стола и направился к двери.